— Надеюсь, хоть эта не будет требовать отдельную ванную комнату? — Валентина Михайловна прищурилась, разглядывая сына за ужином.
Андрей Валентинович поперхнулся гречкой. Мать умела попадать в больные места с хирургической точностью.
— Мам, та история была три года назад, — пробормотал он, не поднимая глаз от тарелки.
— А мне до сих пор смешно! Представляешь, какая наглость — потребовать ремонт в нашем доме! Словно я всю жизнь в конуре жила.
Андрей молчал. В сорок девять лет он все еще не научился спорить с матерью. Да и зачем? Валентина Михайловна в свои семьдесят один год сохраняла железную хватку и ясность ума отставного бухгалтера. Она всегда знала, как правильно.
— Так что там с новой? — не отставала она.
— Марина хорошая. Спокойная. Работящая.
— Работящая — это хорошо, — одобрительно кивнула мать. — А красивая?
Андрей замялся. Красивой Марину назвать было сложно. Тридцать два года, неприметная внешность, застенчивая улыбка. Но что-то в ней привлекало. Может, именно эта незащищенность? Или благодарность в глазах, когда он пригласил ее в театр?
— Ничего так, — уклончиво ответил он.
Валентина Михайловна отложила вилку и внимательно посмотрела на сына. Этот взгляд Андрей помнил с детства — мать что-то замышляла.
— Андрюша, тебе уже под пятьдесят. Сколько можно играть в холостяка? Мне хочется внуков, пока я еще могу с ними возиться.
— Мам, мы же только знакомимся…
— Три месяца знакомитесь! Что там знакомиться-то? Либо подходит, либо нет. Веди ее сюда, посмотрим.
Андрей кивнул, понимая, что спорить бесполезно. В глубине души он и сам хотел определенности. После развода с Оксаной прошло уже два года. Квартира казалась пустой, особенно по вечерам.
Марина согласилась на знакомство с будущей свекровью без восторга, но и без возражений. Андрей купил торт в кондитерской напротив театра — тот самый, который они ели после спектакля на второе свидание.
— Не волнуйся, — успокаивал он девушку по дороге. — Мама строгая, но справедливая. Главное — будь собой.
Марина только улыбнулась. В детском доме она научилась приспосабливаться к любым обстоятельствам. Еще ни одного взрослого не удалось не понравиться, если очень постараться.
Валентина Михайловна встретила их в парадном платье и с тщательно уложенными волосами. Стол был накрыт на лучшем сервизе — тот самый, что доставался только по большим праздникам.
— Марина, какая вы милая! — воскликнула она, оглядывая девушку оценивающим взглядом. — Проходите, садитесь. Андрей столько о вас рассказывал!
Марина покраснела и присела на край стула, словно готовясь в любой момент вскочить и убежать.
— Расскажите о себе, дорогая. Андрей говорил, что вы повар?
— Да, работаю в кафе «Встреча». Уже восемь лет там.
— Какая молодец! Значит, готовить умеете. А по дому как — управляетесь?
Андрей насторожился. Он знал эту интонацию матери. Сейчас начнется.
— Обычно, наверное, — неуверенно ответила Марина.
— А что значит «обычно»? — Валентина Михайловна придвинулась ближе. — Я вот, например, даже в семьдесят встаю в шесть утра. Андрею завтрак готовлю, рубашки глажу. Он привык к порядку, понимаете?
Марина кивнула, но в глазах мелькнуло что-то странное.
— А вы, Валентина Михайловна, не устаете? В вашем возрасте…
— Что значит — в моем возрасте? — мать выпрямилась. — Я еще ого-го! Просто считаю, что жена должна заботиться о муже. Это святое.
— Конечно, — согласилась Марина. — Только почему бы самому Андрею не позаботиться о себе? Он же взрослый мужчина.
Повисла тишина. Андрей почувствовал, как по спине прошел холодок.
— То есть как? — медленно произнесла Валентина Михайловна.
— Ну, рубашки погладить, завтрак приготовить. Я же тоже работаю, встаю рано. Справедливо было бы разделить обязанности.
— Справедливо? — мать вскинула брови. — Девочка, а кто в семье мужчина?
— Андрей, — спокойно ответила Марина. — Поэтому он и должен нести ответственность. В том числе за быт.
Андрей смотрел на Марину и не узнавал ее. Куда делась застенчивая девушка, которая краснела от его комплиментов? Откуда эта уверенность в голосе?
— Понятно, — ледяным тоном произнесла Валентина Михайловна. — Современные взгляды. А детей кто будет воспитывать?
— Оба родителя. Разве не так должно быть?
— Должно, должно, — мать встала из-за стола. — Только мне интересно — зачем тогда мужчина нужен? Если жена все сама делает, детей сама воспитывает, деньги сама зарабатывает?
Марина тоже поднялась, и Андрей увидел, как изменилось ее лицо. Исчезла виноватая улыбка, выпрямились плечи.
— Затем же, зачем и жена мужчине, — тихо сказала она. — Чтобы любить. Поддерживать. Быть рядом. А не для того, чтобы обслуживать.
— Любить… — Валентина Михайловна усмехнулась. — На любви далеко не уедешь, милочка. Семья — это работа. И кто-то должен эту работу выполнять.
— Согласна. Кто-то должен. Но не только жена.
Андрей сидел молча, ощущая себя мальчишкой, за которого решают взрослые. Почему он не может вставить слово? Почему просто сидит и слушает, как о нем говорят в третьем лице?
— Мне пора, — Марина взяла сумочку. — Спасибо за чай.
— Я провожу, — наконец подал голос Андрей.
— Не нужно. Я доберусь.
Она ушла, оставив за собой тяжелую тишину и запах дешевых духов.
— Ну и где ты ее нашел? — Валентина Михайловна начала убирать со стола. — Из детдома, говоришь? Ожидала большей благодарности.
Андрей не ответил. Он смотрел на дверь, за которой исчезла Марина, и впервые за много лет чувствовал что-то похожее на стыд.
— Мам, может, она права? — тихо спросил он.
— В чем права? — мать резко обернулась.
— Ну… я действительно мог бы сам о себе позаботиться. Рубашки погладить, ужин приготовить.
Валентина Михайловна поставила чашки в раковину и долго не поворачивалась.
— Андрюша, — наконец сказала она, — я всю жизнь о тебе заботилась. Думала, что жена продолжит. А оказывается, вы все такие самостоятельные стали.
В ее голосе звучала обида, и Андрей почувствовал привычную вину.
— Мам, ты же устаешь…
— Не устаю! — резко ответила она. — Мне есть чем заняться. Я нужна.
Андрей понял. Мать боялась не усталости — она боялась ненужности. Боялась, что если он станет самостоятельным, то она окажется лишней в его жизни.
Через неделю Марина не ответила на его звонки. Через месяц он узнал, что она вышла замуж за коллегу из кафе — тихого мужчину лет сорока, который сам стирал свои рубашки и готовил воскресные завтраки.
Андрей остался с матерью в доме, где ничего не изменилось. Валентина Михайловна по-прежнему вставала в шесть утра и гладила его рубашки. А он по-прежнему сидел за завтраком и читал новости в телефоне, не замечая, как она смотрит на него усталыми глазами.
Только иногда, засыпая, он вспоминал последние слова Марины: «Чтобы любить. Поддерживать. Быть рядом». И понимал, что так и не научился этому в свои сорок девять лет.
