— Катя должна продать свою квартиру и вложиться в общую, иначе она тебя не любит, — заявила Ирина Сергеевна сыну. — Что за глупости, жить раздельно? Вы же не студенты, встречаться по выходным.
— Мам, мы так решили, — отмахнулся Кирилл.
— А вот Люся тоже все просила сына с ней пожить, — всхлипнула Ирина Сергеевна. — Да так и не дождалась, умерла. Меня, наверное, та же участь ждет.
Екатерина стояла посреди своей однокомнатной квартиры и любовалась новенькой кофемашиной. Ну, наконец-то! Три месяца откладывала на эту красавицу, и вот она здесь — блестящая, итальянская, с кучей непонятных кнопочек.
Шесть миллионов за квартиру, два года ремонта своими руками, и теперь вот эта малышка — символ того, что жизнь налаживается.
— Кать, ты дома? — раздался голос Кирилла из прихожей.
— Иду, иду! — крикнула она, быстро протерев тряпкой уже идеально чистую поверхность машины.
Кирилл вошел, скинул куртку и… Что-то такое было в его лице. Напряженное, виноватое. Екатерина сразу почувствовала, сейчас будет один из тех разговоров, которых обычно хочется избежать.
— Слушай, нам надо… Ну… поговорить, — начал он, тяжело опускаясь на диван.
— Господи, — подумала Екатерина, садясь рядом, — только не это.
— Ну… Это… Мама вчера звонила, — начал Кирилл, и Екатерина мысленно застонала. — Она говорит… В общем, мы же три месяца уже женаты, а все живем то тут, то там. Это… как-то несерьезно получается, по ее мнению.
Вот оно. Началось. Она-то думала, что после свадьбы все уладится, но нет — Ирина Сергеевна не собиралась сдаваться.
— А что именно несерьезно? — спросила она, силясь сохранить спокойствие. — Мне казалось, мы с тобой договорились, что пока никуда не торопимся. Притираемся друг к другу, так сказать.
Кирилл замялся, потер затылок — верный признак того, что он волнуется и не знает, как подступиться к теме.
— Ну да, конечно… Только вот… мама права, наверное. Семья должна жить вместе. А мы что… Это… Как студенты какие-то, по разным углам сидим.
— Кир, у меня своя квартира, — терпеливо напомнила Екатерина. — За которую я пять лет горбатилась. И у тебя своя. Какие студенты?
— Ну… Ты понимаешь, о чем я, — он явно мучился, избегая ее взгляда. — Нам бы общее жилье. Нормальное такое, семейное. А твою квартиру можно… Ну… продать, мою тоже… И купить что-то больше. Трешку хорошую, например.
Тут до Екатерины дошло. Полностью. Ее квартиру продать. Ту самую, на которую она работала как проклятая, отказывая себе в отпусках, в кафе с подружками, в нормальной одежде. Ту, ради которой ездила в командировки каждые выходные, ела одни макароны месяцами, копила каждую копейку. Ее крепость, убежище.
— А зачем трешку-то? — спросила она очень осторожно, хотя сердце уже колотилось как бешеное.
— Ну… детей же планируем рано или поздно, — Кирилл попытался улыбнуться, но вышло кривовато. — Да и мама… Ей одной совсем тяжело стало. Тетя Люся в прошлом месяце умерла, помнишь? Они тридцать лет дружили… Теперь маме совсем не с кем… А жить одной в ее возрасте — это ж как-то…
Значит, так, не просто продать квартиру. Еще и жить со свекровью в одной квартире ежедневно.
— Кир, — начала она медленно, стараясь не сорваться на крик, — а мы же это обсуждали еще до свадьбы. Ты сам говорил, что жить будем отдельно. И маме это нормально объяснил.
— Ну да, говорил… — он смотрел в пол, словно там было что-то очень интересное. — Только сейчас… ситуация изменилась. Мама столько сделала… После смерти папы одна меня растила… Неужели я не могу ей теперь помочь?
Екатерина молчала, переваривая услышанное. Значит, все их разговоры про «мы сами решим», про «наша жизнь, наши правила» — это были просто слова. Красивые, успокаивающие. А настоящие решения принимает Ирина Сергеевна.
По телефону, из своей двухкомнатной квартиры.
— И когда ты все это планируешь осуществить? — спросила она тихо, почти шепотом.
— Ну… не завтра, конечно, — замахал руками Кирилл. — Но в ближайшие месяцы, наверное. Чтобы не затягивать. А то цены на недвижимость растут, не сможем ничего купить нормального. Мама уже риелторшу знакомую нашла…
Екатерина кивнула. Медленно встала с дивана, прошлась по комнате.
— Так, — думала она, стараясь унять дрожь в руках, — спокойно. Может, он сам не понимает, что предлагает, просто мамочка надавила?
— Кир, — сказала она, поворачиваясь к нему лицом, — ты реально хочешь жить с мамой? Завтракать втроем, ужинать втроем, обсуждать, кому в душ идти первому?
Следующие четыре месяца превратились в настоящий кошмар. Ирина Сергеевна словно учуяла, что сын начал «обработку» жены, и развернула кампанию, достойную военных стратегов. Звонила теперь не просто утром, а по три раза в день, причем всегда в самое неподходящее время.
— Кирюша, милый, ты там как? — слышала Екатерина из трубки, когда только переступала порог квартиры мужа после тяжелого рабочего дня. — А жена твоя что, до сих пор думает? Я тут смотрела объявления в интернете, такие замечательные трешки продают в вашем районе… И недорого совсем по нынешним временам…
Кирилл после таких звонков становился мрачным как туча, раздражительным. Начинал ходить по квартире, тяжело вздыхать, бросать на Екатерину такие взгляды, словно она лично виновата во всех несчастьях.
— Слушай, ну сколько можно тянуть резину? — сказал он однажды вечером, когда они смотрели сериал. — Мама уже и риелторшу хорошую нашла, которая поможет оценить наши квартиры. Людмила Ивановна, опытная, десять лет в профессии.
— Как это — оценить? — Екатерина поставила на паузу и повернулась к мужу. — Мы же еще ничего окончательно не решили.
— Ну… для начала хотя бы посмотреть, сколько за них реально дадут, — Кирилл упорно не смотрел ей в глаза. — Чтобы понимать общий бюджет на новую квартиру. Это же… Ну… логично.
— Кир, а мое мнение ты спрашивать собираешься? — в голосе Екатерины зазвучали опасные нотки надвигающегося скандала. — Или вы уже все решили? С мамой…
— Да при чем тут это? — он наконец посмотрел на нее, и в глазах мелькнуло раздражение. — Ты же жена моя, а значит, должна прислушиваться к мнению мужа.
— Или его мамы… Но почему я узнаю о риелторше постфактум?
— Мама просто… Ну… хотела помочь. Информацию собрать, варианты посмотреть.
— Мама хотела помочь, — Екатерина чуть было не рассмеялась истерически. Вот как это теперь называется.
Но самое страшное случилось через три недели. Екатерина вернулась домой пораньше, отменили планерку, и обнаружила в своей квартире чужую женщину. Пожилую, в деловом костюме, с кожаной папкой в руках, которая деловито что-то записывала в блокнот, внимательно оглядывая стены.
— Простите, — сказала Екатерина, встав в дверях собственной квартиры, — а вы кто такая?
Женщина обернулась, одарила ее профессиональной улыбкой из рекламы зубной пасты.
— Ах, вы, должно быть, Екатерина! — защебетала она приторно-радостным голосом. — Как замечательно, что встретились! Я Людмила Ивановна, риелтор. Ирина Сергеевна очень просила посмотреть квартирку, оценить потенциал. Кирилл любезно впустил, сказал, что вы не против.
Екатерина почувствовала, как земля медленно, но верно уходит из-под ног. Значит, приходят в ее квартиру. Осматривают собственность, оценивают, записывают. И все это «по просьбе Ирины Сергеевны». А она, собственник, узнает об этом случайно.
— А где… Где сейчас Кирилл? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нормально.
— Ой, он в магазин побежал за хлебушком, — беззаботно махнула рукой Людмила Ивановна. — Сказал, через полчасика вернется. А я тут как раз почти закончила. Квартирка у вас что надо! Светлая, теплая, ремонт свежий. На рынке сейчас такие просто нарасхват идут, поверьте моему опыту.
— Понятно, — сказала Екатерина, мрачно. — Одна проблема, квартира не продается.
— Вы не переживайте, дорогая, — словно почувствовав ее настроение, добавила риелторша с материнской заботливостью. — Я быстренько покупателя подыщу. У меня база клиентов огромная, все проверенные, с деньгами. За месяц-другой точно пристроим, даже не сомневайтесь.
Екатерина молча кивнула. Проводила женщину до двери. Тщательно закрыла все замки. А потом закрыла глаза, стараясь совладать с подкатившей тошнотой.
Кирилл вернулся минут через двадцать с пакетом продуктов и лицом провинившегося школьника.
— Кать, ну… Это… не то чтобы мы что-то конкретное решили, — начал он издалека, ставя пакет на стол. — Просто мама попросила узнать примерную цену. Для… Ну… для общего понимания ситуации на рынке.
— В моей квартире, — сказала Екатерина очень тихо, но отчетливо, — без ведома и согласия хозяйки чужая тетка высчитывала, сколько я стою на рынке недвижимости.
— Ну не ты же стоишь, а квартира… — пробормотал он, доставая из пакета молоко.
— Кир, — перебила его Екатерина, — мы с тобой до свадьбы обо всем подробно договорились. Помнишь? Ты клялся и божился, что никто и никогда не будет меня принуждать продавать квартиру.
— Ну да… — он поставил молоко в холодильник, продолжая не смотреть на жену. — Только сейчас… Обстоятельства изменились. Мы же планы строим, детей хотим когда-нибудь. А в однушке с ребенком как жить? Да и мама совсем одна осталась…
— А если я скажу «нет»? — спросила Екатерина в лоб. — Если я скажу, что квартиру продавать категорически не буду?
Кирилл стоял с банкой тушенки в руках.
— Ну… Это… Как это не будешь? — он повернулся к ней с недоумением. — Мама говорит, надо продавать сейчас. Иначе… ты меня не любишь…
— Я против того, чтобы в квартиру пускали посторонних без моего согласия. Понимаешь или нет? Кстати, где твой ключ от нее? Пожалуй, я погорячилась, когда его дала.
— Значит, ключ вернуть… — Кирилл поставил банку на стол с такой силой, что она звякнула. — Я что, посторонний для тебя человек?
— Нет, — сказала Екатерина устало. — Но когда речь идет о продаже моей квартиры, я имею право голоса.
Кирилл молчал, сжав губы и сверля ее взглядом.
— Знаешь что, Кать? — сказал он наконец холодно. — Мне кажется, ты просто законченная эгоистка. Думаешь только о себе, о своих интересах. А семья — это компромиссы, готовность жертвовать чем-то ради общего блага.
Екатерина посмотрела на мужа. Точнее, на этого человека, за которого она выходила замуж всего полгода назад. Тогда он говорил совсем другие слова.
— Какие жертвы, Кир? — спросила она, чувствуя смертельную усталость. — Чьи конкретно жертвы? Я должна продать квартиру, на которую пять лет зарабатывала, отказывая себе во всем. Согласиться жить с твоей мамой под одной крышей. А чем жертвуешь ты?
— Я… тоже ведь продаю свою квартиру, — неуверенно возразил он.
— Чтобы купить квартиру побольше и пожить с любимой мамочкой, — ответила Екатерина. — Где тут твоя жертва?
Кирилл не ответил. Отвернулся к окну, стал что-то невнятно бормотать себе под нос.
Теперь они и правда виделись только на выходных. Причем даже в эти короткие встречи Кирилл демонстративно заводил беседы про продажу квартиры. Или созванивался с матерью. И речь, конечно же, шла о подборе вариантов жилья. Екатерина молча закипала, но терпела.
— Да, мам, понимаю… Нет, она пока категорически против… Да, я объясняю как могу… Ну не знаю, честное слово, что еще можно сказать…
Екатерина делала вид, что занята своими делами, но каждое слово царапало до боли. Особенно когда слышала свое имя в контексте, далеком от комплиментов.
— Екатерина очень… Ну, она слишком привыкла к самостоятельности… Да, мам, я понимаю, что это чистейший эгоизм… Да, надо что-то решать…
Вот как, теперь она официально эгоистка. За то, что не хочет расставаться с собственной квартирой, заработанной честным трудом.
Ирина Сергеевна, почувствовав сопротивление, решила брать крепость штурмом. Она стала наведываться в гости с завидной регулярностью. И каждый визит неизменно сопровождался разговорами о жилищном вопросе.
— Катенька, золотко мое, — говорила она елейным голосом, хлопоча с чайником, — я тут в интернете объявления смотрела. Такая прелестная трехкомнатная квартирка продается. Три комнаты просторные, кухня большая, лоджия застекленная, ремонт свежий. Вам с Кирюшей просто идеально подойдет.
— Спасибо за заботу, Ирина Сергеевна, — отвечала Екатерина максимально сухо, — но мы пока ничего не ищем.
— Ну как же не ищете? — искренне удивлялась свекровь, расставляя чашки. — Молодая семья должна развиваться, расширяться. А вы… Ну, по своим закуткам сидите. Куда же детей потом денете, когда появятся?
— Мы детей пока не планируем, — сказала Екатерина ровно. — Через пару лет, как раз отношения проверим.
— Ах, ну что ты такое говоришь! — всплеснула руками Ирина Сергеевна, словно услышала богохульство. — В вашем возрасте уже давно пора! Мне так хочется внуков понянчить… А то потом будет поздно, начнутся всякие проблемы с беременностью…
Кирилл при этих материнских излияниях обычно молчал, уткнувшись в свой проклятый телефон. Иногда кивал маме, поддакивал. А однажды даже высказался:
— Мама, в принципе, права, Кать. Нам действительно пора что-то кардинально решать с жильем.
Екатерина посмотрела на мужа таким взглядом, что он невольно поежился и снова уткнулся в экран.
— Мне казалось, мы уже все обсудили и решили, — сказала она с ледяным спокойствием. — Я не готова продавать квартиру.
— Но почему же, объясни мне? — не отставала Ирина Сергеевна, наклоняясь к невестке с видом заботливой мамочки. — Ну растолкуй мне, в чем проблема?
— Это моя квартира, — ответила Екатерина, стараясь не повышать голос. — Я ее покупала на свои деньги, ремонт делала. Это результат пяти лет моего труда и экономии.
— Ну и что с того? — пожала плечами свекровь с искренним недоумением. — Продадите — получите за нее хорошие деньги. Вложите в общее семейное дело, в будущее.
— А если семья вдруг распадется? — спросила Екатерина в лоб. — Что тогда со мной будет?
Ирина Сергеевна округлила глаза, а Кирилл наконец оторвался от телефона.
