Тамара Николаевна стояла в очереди в своём любимом магазине. За прилавком мило щебетала Верочка ― вся круглая, ладная, в подвязанном на едва заметной талии фартуке. Несмотря на полноту, девушка она очень проворная. Алые губки бантиком всегда растянуты в приветливой улыбке. Не девушка, а загляденье! Пухлой ручкой Верочка ловко выуживала связки сарделек из холодильника, отрезала точным движением, взвешивала. Словно не работала за прилавком, а на клавесине играла. Вот бы ей, Тамаре Николаевне, такую невестку! Но куда уж там. Вырастила она своего Рому слишком переборчивым. Больно уж он строгий, видно, в отца пошёл, Царствие ему небесное! Да и внешне на него похож сильно. А как бы ей хотелось видеть, что сын живёт настоящей, полноценной семьёй. Правда, Мишка… Мишка-то как примет?
За размышлениями и очередь подошла. Верочка, увидев свою постоянную покупательницу, улыбнулась во все свои ровные, белые, словно жемчужины, тридцать два зуба. Румянец на щеках, глаза блестят. Видно, что у Верочки любое дело спорится. Всегда опрятная, ухоженная. В магазине ― тоже чистота. Когда покупателей нет, Верочка сразу за тряпку и ― ну, витрину намывать! Тома сама лично видела. А в холодильнике какой порядок! Всё по местам, по партиям, везде ценники аккуратно воткнуты. Разборчивым почерком на них выведены названия изделий и цена. Приятно заходить!
― Тётя Тома, здравствуйте! Рада вас видеть! Чего пожелаете? Может быть сосиски молочные, как обычно? Или вот, сервелат ваш любимый привезли, ― словно драгоценности, демонстрировала она товар.
― Ой, Верочка! Пока стояла в очереди ― замечталась, а что взять ― так и не придумала, ― улыбнулась Тамара и прищурилась через очки на гирлянды мясных изделий.
― Может быть, сметанку? Творожок свеженький? А сыр какой домашний привезли! Сейчас я вам достану, ― Верочка нырнула в дальний холодильник, извлекая целый мягкий сыр из домашнего молока.
― Точно, Верочка! Давай мне сыру.
― А сметанку? ― принялась соблазнять Вера. Тамара засомневалась. ― Для Мишеньки, ― пустила в ход секретное оружие хитрая Верочка.
― Ой, давай, давай, конечно! Мишенька сметанку очень любит. Я ему прям так даю. Сколько положу ― столько он и съест. И тогда сарделек мне пару штучек отрежь. Мишенька их тоже любит, ― она с готовностью вытащила кошелёк.
Вера с довольным видом уложила покупки Тамары Николаевны в пакет, рассчиталась с ней, и перешла к следующему покупателю. Тома, приободрённая мыслями о Мише, с улыбкой направилась к выходу, как вдруг кто-то зацепил её за рукав:
― Привет, Тома! ― сухо сказала соседка.
― Ниночка! ― радостно воскликнула Тамара. ― Ты всё-таки решила попробовать этот магазин? Я тебе точно говорю ― не пожалеешь! Верочка такая умница…
― Да-да, я попробую. А ты куда это собралась? ― подозрительно спросила соседка.
― Ой, я спешу, Нина! Очень спешу! Ты уж извини меня, но мне надо ещё кое-что купить для Мишеньки, так что я побежала!
Едва Нина успела открыть рот, чтобы спросить, кто же такой Мишенька, как Тома скрылась за дверью и затерялась в толпе людей.
Нина Петровна ― председатель дома, куда Тамара недавно перебралась вместе со своим сыном. Вот только сына зовут Рома. Сколько Нина заглядывала к жильцам, в двадцать шестой квартире всегда только две пары домашних тапочек ― Тамары и её сына. Муж Томы умер давным-давно, а больше никто к ним даже в гости не приходит. Нина Петровна, как председатель, просто обязана всё знать о своих жильцах!
Когда подошла её очередь, Нина сухо сделала заказ, с подозрением оглядывая Верочку. Дородная девица не внушала такого уж доверия. Глаза хитрющие. Хоть и улыбается постоянно ― это у неё явно профессиональное, чтобы покупателей побольше было. Нина Петровна внимательно посмотрела на весы, высчитывая в уме сумму. Вера назвала цену ― с подсчётами сошлось. В голову Нине пришла гениальная мысль. Очередь рассосалась, и позади пока никого. Помаячив возле прилавка, будто рассматривая товар, Нина, наконец обратилась к продавщице:
― Тут моя знакомая у вас сейчас сыр покупала. Большой такой кусок.
― Тётя Тома? ― радостно спросила Вера. Нина Петровна поморщилась от такого панибратства.
― Да-да, она, ― сдержалась, пытаясь выдавить подобие любезной улыбки.
― У меня ещё есть. Минуточку! ― Верочка ловко выхватила сыр. ― Вот, могу от новой головки отрезать, если хотите. Это в нашем селе делает фермер! ― прозвучало с гордостью.
― Ну, давай мне кусочек. Только маленький, на пробу, ― уступила Нина. ― А ты мне не подскажешь, кому Тамара Николаевна всё это брала?
― Тётя Тома-то? Внуку своему, кому ж ещё! ― уверенно ответила девица.
― Какому ещё внуку? ― от удивления фальшивая улыбка Нины Петровны сползла, меняя лицо до неузнаваемости.
― Обыкновенному! ― будто не заметила Верочка. ― Так, всего получается…
Выйдя из магазина, Нина Петровна чувствовала себя униженной и оскорблённой. Как это она, председатель, и не знает, что у жилички из двадцать шестой квартиры внук есть? Немного потоптавшись на крыльце, она решительно вынулась к Верочке, которая уже усиленно тёрла стекло витрины.
― Вера, а вы мне не подскажете, давно ли у Тамары внук родился? ― спросила напрямую.
Продавщица только вздрогнула ― очевидно, удивлена, что незнакомая женщина знает её по имени:
― Давно. Тётя Тома года полтора уже ко мне ходит, наверное.
― Ой, неудобно как! Мы с ней в последнее время редко видимся. Я и не знала, что она стала бабушкой! ― притворно улыбаясь, пожаловалась Нина Петровна и наконец, покинула магазин.
В ней проснулся Штирлиц. Как раз полтора года Тамара вместе с сыном переехали в двадцать шестую квартиру. Но ни одного раза Нина Петровна не слышала детских голосов или топота, хотя жила прямо под ними. Не видела она, и чтобы сын Тамары с кем-то встречался или приводил гостей, тем более ― детей. Он только на работе целыми днями пропадает. Вечером идёт весь уставший, вечно худой и понурый, как выжатый лимон. Что-то тут не сходится!
Быть может, он алиментщик? Но ведь Тома говорила, что сын всё никак не женится! Может, он и не женился, а так ― нагулял? Может, не признал своего отпрыска, а Тома втайне внуку таскает отборные продукты, чтобы загладить сынову вину? Ах, как же теперь жить спокойно, когда образовалась такая неизвестность!
А вдруг ― полиция? Тьфу-тьфу-тьфу! Спросят, а Нина Петровна растеряется. Какой из неё председатель, если она информацией не владеет? А ежели девица какая придёт искать? Да мало ли вообще что! А может, Томе поддержка нужна моральная! Может быть, ей о таком горе и поговорить не с кем. Она ведь только с сыном своим общается. Даже в беседке с остальными пожилыми жиличками по вечерам не сидит. Переехала, и живёт тёмной лошадкой. А внук-то, может, вообще в детдоме!
Нина Петровна твёрдо решила выяснить кто такой Мишенька, когда и от кого родился, и в каких отношениях с матерью ребёнка находится Роман. Но ведь нельзя просто так подойти и спросить. Это некультурно как-то, неправильно, и себя выставит в плохом свете: она, председатель, и не знает…
Чтобы выведать нужную информацию, Нина Петровна развернула целую кампанию. Под видом сверки счётчиков воды она обошла весь дом и побеседовала с каждым жильцом. Было сложно вплести нужные вопросы в диалог о счётчиках, но Нина Петровна стоически выносила удивление, скептические и подозрительные взгляды, коими её одаривали в каждой новой квартире, заслышав нелепое: «Кстати, у жильцов из двадцать шестой квартиры, говорят, ребёнок сильно капризничает. Ничего не слышали об этом?».
Жильцы реагировали по-разному. Те, что помоложе, вежливо говорили, что не в курсе, поскольку целый день на работе, да и в целом им всё равно. Мужчины молча пожимали плечами. Матери с детьми непонимающе смотрели на председателя, мол, не в их ли огород камень? Соседки-сплетницы решили, что у Нины началась деменция, но вслух этого не произнесли. Зато им было о чем посудачить вечером в беседке. Нина Петровна даже героически выслушала балладу о внуках алкоголика Саши из девятнадцатой квартиры. Он него так несло спиртом, что самой захмелеть впору. Однако, Александр не сказал по итогу ничего ценного, хотя сутки напролёт просиживал у подъезда в нетрезвом виде и мог видеть то, что не успевали заметить другие жильцы.
Добравшись до двадцать шестой квартиры, Нина Петровна потребовала лично взглянуть на водомер. Тома вежливо впустила. Но за полминуты ничего толком разглядеть не удалось. Пришлось Нине имитировать головокружение, чтобы немного задержаться. Но Тамара Николаевна была не так гостеприимна, как хотелось. Нину Петровну разместили за кухонным столом, отпаивая холодным компотом и корвалолом. Двери в комнату и на балкон были закрыты, а в ванной, кухне и прихожей не имелось никаких следов пребывания детей.
Испытывая глубокую досаду, Нина Петровна покинула двадцать шестую квартиру, так ничего не выяснив. Но просто так оставлять это дело она всё же не собиралась. Оставалось только одно ― проследить за соседкой!
Когда очередным утром Тамара Николаевна вышла из подъезда со знакомой авоськой, наблюдавшая за ней Нина Петровна была уверена ― сегодня она всё выяснит. Случайно подслушав на балконе вечерний разговор Тамары с сыном, она узнала, что Тома завтра сперва зайдёт за Мишенькой, а потом заскочит в магазин и мигом домой. Чтобы не вызвать подозрений, Нина Петровна решила поджидать свою жертву недалеко от Верочкиной лавки.
* * *
Наконец-то объект появился. Однако ребёнка рядом нет, только какой-то неподъёмный баул в сухеньких руках. Как только Тамара зашла в магазин, коварная Нина Петровна дома юркнула за ней, затесавшись за спинами других покупателей в очереди, и навострила уши. Тамара уже сделала заказ, и Верочка с удовольствием с ней чирикала, пока отрезала кусок масла побольше.
― И сосисок, вот этих, пожалуйста.
― Для Мишеньки?
― Ой, Верочка! А ведь я сегодня могу вас познакомить! ― Нина Петровна напряглась.
― Как так? ― удивилась Вера. Нина так и подалась вперёд, чтобы всё получше разглядеть. Вот-вот она все узнает!
Тамара с трудом подняла тряпичный баул с жёсткой сеткой сбоку и, развернув его к Верочке, приоткрыла небольшую щелку. Пошарив рукой, она поправила что-то в недрах сумки. Нина Петровна, позабыв о конспирации, протиснулась сквозь очередь, чтобы увидеть, почему на лице у Верочки такое недоумённое выражение. В приоткрытом пространстве специальной сумки красуется огромная пушистая кошачья морда.
― Вот, мой Мишенька! ― с гордостью произнесла Тамара Николаевна.
― А я думала, что Мишенька ― это ваш внук! ― простодушно удивилась Верочка.
― Он мне и правда почти как внук! Сегодня Рома его на стрижку носил. Мишенька всегда очень нервный после неё. Надо его порадовать. Дай мне ещё сметанки, Верочка, ― вежливо попросила она.
Верочка больше не улыбалась. Она деловито принялась отливать сметану, затем рассчитала постоянную клиентку и с тем же выражением лица принялась обслуживать следующего клиента. Нина Петровна, разинув рот от удивления, попятилась к стенке магазина, теряясь в толпе. А Тамара, ухватившись за драгоценный баул двумя руками, гордо прошествовала на выход.
― Не переживай, Мишенька, мы уже идём домой!
Кот в сумке недовольно мяукнул в ответ.
