— Что это значит? Как понимать твое «я не могу к тебе приехать»? – возмущенно спрашивала Римма Борисовна дочь Тину, сидя напротив нее за столом.
– Мать родная просит тебя один-единственный раз приехать и помочь, а ты нос воротишь?
Забыла, что я для тебя сделала? Как растила тебя одна, ночей не досыпала, на трех работах моталась, чтобы у тебя все самое лучшее было.
А теперь ты не можешь приехать и посмотреть, что у меня с трубой в ванной происходит?
Какая ты дочь после этого, и не стыдно в зеркало на себя смотреть?
Тине было абсолютно не стыдно сразу по двум причинам.
Во-первых – она не сантехник.
Во-вторых – этого самого сантехника она только что матери предложила пригласить на удобное для той время и оплатить все услуги не из ее, матери, а из Тининого кармана.
То есть со своей стороны она, как любящая (до сих пор, даже после всех перформансов) дочь, готова была сделать все, чтобы мамина проблема с трубой в ванной, какой бы серьезной она не была, решилась в ближайшее время.
Но матери нужно было, Тина уже понимала, совсем не это.
Главной целью навязать этот визит было возникшее желание пообщаться, а заодно – лишний раз напомнить, что она на дочь жизнь свою положила.
А теперь, значит, Тина ей по гроб жизни обязана и должна терпеливо сносить все родительские капризы. В том числе бежать к матери, как собачонка, по первому зову.
Тина с таким подходом была совершенно не согласна, но пока что не дошла до той точки, при которой отношения с родственниками рвут окончательно. Мать же, все-таки.
Да и в чем-то Римма Борисовна была права – действительно она жизнь положила на Тину. Да только Тина предпочла бы положенный на себя болт, чем эту материнскую жертвенность, о которой ей напоминали по пять раз на дню.
Началось все двадцать четыре года назад, когда отец Тины погиб из-за несчастного случая на работе.
Девочке тогда было меньше года.
К чести компании-работодателя – дело замять не пытались, семье выплатили все полагающиеся компенсации.
За счет этих денег Римма Борисовна смогла нормально прожить до своего выхода из декрета, ну а потом, как только отдала Тину в садик, вышла на работу.
И поставила своей целью воспитать дочь так, чтобы она, лишенная одного родителя, не чувствовала себя обделенной.
Тина, на самом деле, и так себя обделенной не чувствовала. Ведь были в окружении семьи дети, которых отцы просто бросили.
Или те, которые даже не знали, кто из ухажеров матери был их отцом на самом деле.
А у Тины отец был, просто так сложились обстоятельства, что он умер.
Но девочка точно была уверена в том, что будь папа жив – обязательно любил бы ее и никогда-никогда бы не бросил.
Это было единственное, что имело для нее значение на самом деле.
Мама считала иначе.
С каждой получки дочери покупались брендовые обновки. Шкафы ломились от вещей, комната от игрушек, а в количестве своих внешкольных кружков Тина путалась до пятого класса.
Мама водила ее везде, где только можно было, причем приоритет часто…
Да кому она врет? Всегда приоритет отдавался не интересам самой Тины, а стоимости занятия тем или иным увлечением.
Кружок юных туристов, где первые пару-тройку лет нужны только кроссовки, обычный школьный рюкзак под бутерброды и пара метров веревки для плетения узлов?
И кому нужно это «нищебродство»?
Вот художественная школа, где на одних ватманах можно разориться – это достойное увлечение.
И плевать, что Тине рисовать никогда не нравилось. Мама такие деньжищи на тебя тратит, как ты можешь быть такой неблагодарной?!
И потом на каждой встрече с родственниками и друзьями Римма Борисовна рассказывала, как дорого стоит профессиональная гуашь с акварелью, про масляные краски вообще промолчать можно.
Игра на фортепиано, которое можно купить за несколько тысяч один раз и на всю жизнь, в дальнейшем тратясь только на услуги настройщика раз в год?
Нет, незачем тратить время на всякую чушь! Лучше вместо этого заняться танцами, причем выбрать самый дорогой кружок в городе, где дети каждые два месяца выступают в новых костюмах, сшитых исключительно за свой счет.
Перечислять можно было бесконечно.
На Тину тратили много денег абсолютно игнорируя ее слова о том, что эти занятия ей не нравятся, что так много вещей ей не нужно, что ей понравились вот те кроссовки за полторы тысячи, а не выбранные матерью за семь…
— Я для тебя хочу только самого лучшего. Ты должна быть мне благодарна за все, что я делаю, а не спорить! – каждый раз взрывалась мать.
И Тина спорить перестала.
Только после школы поехала поступать в другой город и только через полгода, когда исполнилось восемнадцать, призналась матери, что отправилась не на «блатной» театральный, как хотела мать, а на веб-дизайнера, поскольку эта профессия ей нравится больше, в жизни пригодится, да и актриса из нее так себе.
Деньги, которые мать переслала Тине на взятки преподавателям, девушка ей вернула. И получила скандал, что мать всегда хотела, как лучше, старалась, отдавала всю себя, а Тина взяла – и все испортила.
На несколько лет общение даже оборвалось.
Но потом мать снова появилась в жизни дочери, когда та заканчивала последний курс института.
И понемногу, исподволь, начала припоминать и постоянные затраты на нее в детстве, и то, как сама мать чуть ли не в обносках ходила.
И как ставила на стол Тине красную рыбку, сама давясь одной картошкой, и многое другое.
Вся суть произносимых тирад заключалась в одном – мать хотела теперь пожизненной признательности, благоволения и превознесения ее над всеми людьми.
А то, что Тина отказывалась от всего этого…
В этом ее тоже обвиняли. Либо «плохо отказывалась, я думала, что ты просто из вежливости», либо «нечего спорить с матерью, принимать заботу и любовь надо с благодарностью, а не нос воротить».
И дело в том, что многие люди в их окружении были на стороне матери. Ведь действительно – та очень многое сделала для Тины.
Особенно если сравнивать ее жизнь с теми семьями, где родители бухали-гуляли и себе ни в чем не отказывали, а дети росли, как трава в поле.
И не объяснить им было, что Тина бы предпочла судьбу полевой травы, но целую психику, чем постоянные крики о том, как для нее много сделали и ощущение себя неблагодарным животным, которое ей прививали на протяжении многих лет жизни в родительском доме.
— Мама, да, может быть, я действительно неблагодарная, но я не собираюсь ехать к тебе в свой выходной и тратить время на вещи, в которых не разбираюсь.
Вызову и оплачу сантехника – это все, чем я могу тебе помочь, но сама все равно не полезу.
И я лучше другими делами займусь, чем буду тратить время на что-то бесполезное, — попыталась объяснить Тина. – К тому же, меня пригласили с работы на мероприятие, которое может иметь значение для моей карьеры.
Я ведь рассказывала, что к нам приезжает на мастер-класс специалист из столичного офиса?
Если получится себя показать – возможно, мне предложат перевод или повышение. Или дадут более интересные и высокооплачиваемые задания.
— То есть, с матерью повидаться для тебя уже – бесполезное занятие?
И ты готова променять время со мной на какие-то там свои дела? – вот в этом-то и было дело, похоже.
Что Римме Игоревне жизненно важным оказалось заставить «пожертвовать» чем-то для себя точно так же, как она сама это сделала ради дочери.
Странно, что Тина поняла это только сейчас. И странно, что только сейчас внутри поднялась злость на мать из-за таких вот планов.
— Мы можем повидаться в другой день просто так, без необходимости смотреть у тебя дома на трубу.
Спокойно пообщаться, выбраться куда-то в кафе. Или хочешь со мной в театр сходить? – сделала последнюю попытку примириться Тина.
— Я сказала, что ты мне нужна в выходной у меня дома. И что мы будем смотреть, что у меня случилось с трубой, и вместе решать, что с этим делать.
И если тебе какие-то там твои планы дороже матери – значит, я действительно вырастила неблагодарную и абсолютно не любящую меня дочь! – всхлипнула Римма Борисовна.
Тина вздохнула. Что же, она пыталась. Признаться, она давно боялась и одновременно с этим – понимала необходимость подобного исхода.
Примерно с тех пор, как еще на первом курсе университета поняла, что без постоянных «жертв» рядом живущей матери жизнь ее стала лучше, сон крепче, а психика – намного здоровей.
«Прости, мама, но я не хочу приносить тебе в жертву мою жизнь», — мысленно покаялась она.
— Да, мама, ты права. Ты вырастила неблагодарную и не любящую тебя дочь, — повторила она добуквенно слова матери.
Римма Борисовна распахнула рот в изумлении.
Ну еще бы! Ведь раньше Тина постоянно пыталась сгладить острые углы и замять ссору в зародыше, уверяя мать, что любит, и оправдываясь за каждое не устроившее Римму Борисовну слово.
– И теперь неблагодарная и не капли любящая дочь тебе заявляет один раз и больше повторять не будет.
Пошла ты со своей жертвенностью. Я тебя об этом не просила. И жертвовать на тебя свою жизнь я не буду.
Чем смогу – помогу, но терпеть твои закидоны больше не стану.
Если не прекратишь – разорву общение и помогать буду только деньгами по банковскому переводу.
Сантехника тебе на субботу вызвать?
Мать, не закрывая рта, кивнула.
Насладившись произведенным эффектом, Тина набрала знакомый номер и договорилась о визите мастера на нужное время.
А потом – в полной тишине принялась разливать по чашкам чай.
С души рухнул огромный камень. Словно вся накопленная за годы тяжесть, весь внушаемый груз вины раз за разом рухнул куда-то… примерно туда, куда Тина одномоментно решила послать и его и человека, этот груз на нее взвалившего.
Конечно, это было только начало истории. В дальнейшем было много ссор и примирений, обвинений и даже извинений со стороны матери.
Но важно было одно: Тина все же сама выбрать свой путь, не придерживаясь дороги, по которой ее с детства вели от жертвы к жертве.
И точно теперь знала – никогда в жизни не скажет своим детям что-то вроде «ах вы неблагодарные! Я же на вас всю жизнь положила».
