Помню, как в детстве мой отец говорил: «Деньги показывают истинные лица людей быстрее любого детектора лжи». Тогда я только кивал, не понимая глубины этой мысли. А теперь смотрю на своего друга Олега и думаю — батя как в воду глядел.
Мы с Олегом из того самого типичного провинциального городка, где все друг о друге знают даже то, чего знать не следует. Городок, где высшее достижение для парня — это удачно жениться на дочке местного начальника автосервиса и получить местечко потеплее. Или спиться к тридцати — тут уж кому как повезёт.
Нас с Олегом всегда считали «странными». Пока нормальные пацаны гоняли на мопедах и учились потягивать за гаражами, мы корпели над книжками. Олег всегда говорил с этой своей полуулыбкой: «Я здесь не навсегда. Это просто временная остановка».
И ведь не соврал, зараза.
В то время как я остался преподавать информатику в местной школе (да, да, смейтесь — классический «гений, опередивший время, но застрявший в провинции»), Олег свалил в Москву. Сначала ютился по общагам, потом снимал комнату в Бутово, а через три года… Через три года я увидел в его инстаграме фотку с ключами от новой квартиры.
— И как ты это сделал? — спросил я при нашей редкой встрече на его первом приезде домой.
— Вкалывал как проклятый, — пожал плечами Олег. — Три работы, курсы, недосып, энергетики литрами. Ничего сверхъестественного.
В его голосе не было хвастовства — просто констатация факта. Олег всегда был таким — спокойным, деловитым, с этим своим «я знаю, чего хочу» взглядом.
А вот его родня… О, это отдельная история! И именно с неё всё и началось.
Первым делом, обустроившись в Москве с постоянной работой, Олег начал помогать родителям. Мать у него библиотекарь, отец — бывший заводской мастер, ныне пенсионер с артритом и катарактой. Люди с такими профессиями в нашем городке еле-еле концы с концами сводят. Новая куртка для них — почти что предмет роскоши, как отпуск на море для простого офисного работника.
— Я им по 30 тысяч отправляю ежемесячно, — как-то сказал мне Олег по видеосвязи. — Для них это вторая пенсия.
Я смотрел и думал — вот она, нормальная человеческая благодарность. Родители его выучили, поставили на ноги, теперь он им помогает. Всё как должно быть.
Вот только на последнем нашем созвоне я заметил, что Олег какой-то нервный. Дергается, хмурится. На мой вопрос «что случилось?» сначала отмахнулся. А потом не выдержал.
— Помнишь мою двоюродную сестру Марину? — спросил он с такой интонацией, будто речь шла о налоговой проверке.
Ещё бы не помнить! Марина — это ходячий сборник анекдотов про провинциальных красоток. Нарощенные ногти, губы уточкой, вечные истории о «сложных отношениях». К тридцати годам — два неудачных брака, ребёнок от первого мужа и философия «все мужики — козлы».
— И что с ней?
— Она мне вчера прислала сообщение, — Олег потёр переносицу. — Цитирую дословно: «Братик, ты же теперь в шоколаде! Братик, спасай! Ты там в своей Москве жируешь, а у нас тут вообще выбора нет! Либо в этих обносках ходить, либо в кредит влезать. Куча смайликов, потом фотка её старых сапог с отклеившейся подошвой. Сапоги нужны срочно, да и шубку хочется нормальную, а не это старьё»
Я расхохотался.
— А ты что?
— А что я? — вздохнул Олег. — Перевёл ей 20 тысяч. Она всё-таки сестра…
В этот момент я понял, что Олег попал. Попал конкретно. В нашем городке новость о чьём-то успехе распространяется быстрее любой эпидемии гриппа. Особенно если на этом успехе можно погреть руки и урвать кусок пожирнее для себя.
Через месяц Олег позвонил мне сам, причём в такое время, когда обычно сидел на работе.
— Ты представляешь, — начал он без приветствия, — теперь тётя Клава объявилась. Говорит: «Раз ты маме помогаешь, то и мне должен. Я же ей когда-то картошку привозила, помнишь?»
— И сколько запросила?
— «Немного», — Олег изобразил писклявый голос. — «Всего-то 50 тысяч. На ремонт в ванной. Ты маме помогаешь? Вот и мне обязан. Я ей, между прочим, картошку два года подряд привозила! И вообще, мы родня, а родне принято помогать, когда кто-то выбился в люди. Это, считай, твой семейный долг».
Я присвистнул.
— А у неё вообще ванная есть? Она же в том старом доме на окраине живёт.
— В том-то и дело! — Олег нервно рассмеялся. — У неё душевая кабина, которую они с мужем пять лет назад поставили. Но это всё «мелочи», говорит она.
И вот тут мне стало по-настоящему интересно.
— Слушай, а ты просто послать их не пробовал? Ну, вежливо так… далеко и на долго?
Повисла пауза. Олег на той стороне экрана смотрел в сторону, будто боялся встретиться со мной взглядом.
— Ты не понимаешь… Я как-то раз попытался. Тётка устроила концерт — мол, зазнался московский богач, на родных плюёт. Мама потом три дня звонила со слезами: «Олежек, как тебе не стыдно? Они же семья, у них же трудности». А отец… он вообще слова не сказал, просто смотрел таким взглядом, словно я последнюю крошку хлеба у голодного отнял.
— Но это же твои деньги, — напомнил я очевидное — То есть это твои деньги, заработанные твоим горбом, а тратить их должны все, от тётки до седьмой воды на киселе, и ещё претензии предъявляют?!
— Да, но… — он опять замолчал. — Знаешь, как это бывает в маленьких городах. «А ты слышала, Петрова сын в Москве миллионы зарабатывает, а матери на лекарства не даёт!» И не важно, что я даю и на лекарства, и на всё остальное.
Мы поговорили ещё немного, и я подумал, что на этом история закончится. Ну, будет Олег периодически спонсировать внезапно вспомнившую о его существовании родню — его право. Не мне же решать, как ему тратить заработанное.
Но через три месяца началось что-то совсем несуразное.
— Двоюродный брат Димка написал, — сообщил мне Олег во время очередного звонка. Голос у него был уставший, будто он не спал несколько суток. — Просит ноутбук. Игровой. Потому что «ты же теперь не бедный — ты же в Москве. Не обеднеешь. Скинь штук 80, а? По-братски!»
— Тот самый Димка, который, когда ты только в Москву переехал, занять денег обещал и даже не перезвонил? Который на проводах хвастался, что у него там ‘связи’ и ‘поможет устроиться’?— уточнил я, уже догадываясь, каким будет ответ.
— Он самый, — кивнул Олег. — И это ещё не всё. Маринка опять объявилась. Теперь ей нужны деньги на «косметологические процедуры». Говорит, чувствует себя «старой развалиной по сравнению с подрунжками».
— И сколько на этот раз?
— 60 тысяч, — Олег даже не улыбнулся. — Я сказал, что сейчас не могу. Знаешь, что она ответила? «Ну а что, тебе сложно? А родной сестре зажал! Ты вообще в курсе, как мы тут живём на эти копейки? А у тебя там всё на блюдечке!»
Вот тут я не выдержал.
— Слушай, Олег, а ты не думал… Один раз жёстко отрезать — и всё.
— Да конечно! Они в глухих превращаются! Уже и так пробовал, — он покачал головой. — Знаешь, что происходит? Они не мне звонят. Они маме звонят. И начинают ей плакаться, какая у них тяжёлая жизнь. А она… она же добрая. Всем хочет помочь. И просит меня: «Сынок, ну что тебе стоит?»
И тут меня осенило.
— Погоди-ка… Ты маме деньги переводишь на карту?
— Ну да, — кивнул Олег.
— А она потом им раздаёт?
Он замер.
— Откуда ты…
— Да ладно, — отмахнулся я. — В нашем городке все секреты живут примерно полтора дня. Твоя тётя Клава в магазине хвасталась, что «племянник в Москве нас не забывает». А через твою маму это проще провернуть, да? На жалость давят, старую женщину разводят.
Олег сидел неподвижно, и я почти видел, как в его голове крутятся мысли. Наконец он спросил:
— Как думаешь, сколько из тех денег, что я маме отправляю, она отдаёт другим?
— Понятия не имею, — честно ответил я. — Но думаю, тебе стоит это выяснить.
Следующий наш разговор состоялся через неделю. Олег выглядел так, будто пережил стихийное бедствие — небритый, с кругами под глазами.
— Я поговорил с мамой, — сказал он безжизненным голосом.
— И?
— Она всё рассказала. За последние полгода она отдала Маринке около 120 тысяч. Тёте Клаве — 80. Димке — 50 на ноутбук, который он так и не купил, потому что «нашёл лучшее применение». И ещё куча мелочи — там десятка, тут пятнашка…
Я присвистнул:
— Ого. И что ты теперь будешь делать?
Олег посмотрел на меня так, что мне стало не по себе. В его взгляде была такая холодная ярость, что я бы на месте его родни уже начал паковать чемоданы.
— Я беру отпуск. И еду домой.
— Зачем?
— Хочу кое-что проверить, — он криво улыбнулся. — И заодно раздать долги. Все и сразу.
Я не стал спрашивать, что он задумал. По его тону было ясно — решение принято, и переубеждать бесполезно.
— Будешь в городе — звони, — только и сказал я.
Но Олег не позвонил. Зато позвонила моя мама, большая любительница местных новостей.
— Ты слышал, что у Коноваловых творится? — спросила она вместо приветствия.
Коноваловы — это фамилия Олега.
— Нет, а что там?
— Ой, такой скандалище! — в голосе матери звучал плохо скрываемый восторг. — Их Олег из Москвы примчался, собрал всю родню… Выложил на стол пачку денег и говорит: «Нате, подавитесь! Забирайте всё разом и отвалите от моей матери».
— И что было дальше? — я горел от любопытства.
— Марина в истерике билась, орала, что он над ними издевается, унижает. Тётка его чуть в обморок не грохнулась. А он стоит, как ледяная статуя, и говорит: «Это последние деньги, которые вы от меня получаете. С сегодняшнего дня я помогаю только маме с папой. И деньги теперь пойдут не на карту, а напрямую за квартиру и на доставку продуктов».
Я представил эту сцену и не смог сдержать улыбки.
— А его родители что?
— Мать ревела белугой, конечно, — вздохнула мама. — А отец… говорят, он встал, подошёл к сыну и обнял его. Первый раз на памяти всей родни. Он же суровый мужик, ты знаешь, слова лишнего не скажет.
Да, я знал отца Олега — немногословного, вечно хмурого мужика, который даже на школьных собраниях сидел с таким видом, будто мечтает оказаться где угодно, только не здесь.
— Самое интересное знаешь что? — продолжила мать. — Деньги со стола так никто и не взял! Все разошлись, оскорблённые до глубины души. А через два дня начался настоящий цирк.
— Это какой же? — подался я вперёд.
— Та же Клавдия позвонила матери Олега и заявляет: «Тань, а где деньги-то? Я подумала и решила — раз уж Олежек выделил, надо брать. Приготовь мою долю, я сегодня заеду». А через час Маринка нарисовалась — прямо на пороге, без звонка: «Тётя Таня, мне тут птичка напела, что вы мою часть от Олега придержали. Он же мне обещал на косметолога, я уже запись сделала!»
— И что было дальше?
— Они в один день сошлись! Дима подвалил, Маринка, Клавка с мужем… И началась грызня прямо в квартире — кому сколько причитается! Маринка орёт: «Мне Олег больше всех обещал, я сестра родная!» Клавка вопит: «А я старшая в роду, мне по статусу положено!» Димка вообще обнаглел: «А мне ноут обещан был конкретно, я уже заказал!»
— Ничего себе! И чем закончилось?
— Представляешь, отец Олега, который обычно сидит в своей комнате и не вмешивается, вдруг как грохнет кулаком по столу! Все аж подпрыгнули. «Вон отсюда все!» — заорал. — «Ни копейки вы не получите! При Олеге строили из себя гордых, а теперь как коршуны слетелись на подачку? Он мне всё рассказал — как вы мать доили, как деньги клянчили! Забудьте наш адрес, паразиты!»
— И что, ушли?
— Куда денутся! Зато теперь по всему городу байки травят, какие Коноваловы жадные. Мол, сын в Москве миллионы гребёт, а с роднёй не делится. И мать туда же — последнее зажала.
Через три дня, когда Олег уже вернулся в Москву, я написал ему: «Как сам?»
Он ответил коротко:
— Нормально.
Потом добавил:
— Знаешь, самое дикое во всей этой истории — я ведь не жмот. Правда. Мне не жалко денег на семью. Меня бесило, что они маму используют как банкомат… И что она разрывается между мной и ими.
— И что теперь? — спросил я.
— Теперь? Родители получают от меня столько же, сколько и раньше. Только теперь эти деньги идут на них, а не на хотелки тех, кто внезапно вспомнил, что мы родня, когда запахло баблом.
А потом добавил с этой своей фирменной ухмылкой, которую я даже через экран телефона мог представить:
— А вот родственнички почему-то перестали звонить. Совсем. Даже на день рождения матери никто не пришёл. Прикинь?
Я не удержался и спросил: «Жалеешь?»
Олег ответил не сразу. А когда ответил, я понял, что он наконец-то стал тем, кем всегда хотел быть — человеком, который не прогибается под чужие «надо».
— Жалею только, что не сделал этого раньше. Знаешь, деньги — это как рентген. Они не меняют людей. Они просто показывают, кем эти люди были всегда.
Олег помолчал, а потом рассмеялся:
— Мать мне всё рассказала про этот цирк с дележкой денег. Представляешь, они там чуть до драки не дошли! Маринка Димку сумкой огрела, когда тот заявил, что ему больше всех причитается. А отец… отец всех выставил. Первый раз в жизни голос повысил.
Я хмыкнул:
— И что, теперь совсем не общаетесь?
«Забавно получилось», — ответил Олег. — «Мать на прошлой неделе в магазине Маринку встретила. Та мимо прошла, типа не узнала. А потом догнала у кассы и как ни в чём не бывало: «Тёть Тань, а правда, что Олежек вам квартиру в Москве купил?» Мать только рассмеялась в ответ».
Через две недели Олег позвонил.
— Я родителей к себе забираю, — сказал он без предисловий.
— Как? А дом? Огород? Соседи? — удивился я.
— Знаешь, что сказал отец, когда я предложил? «Сынок, ну его этот дом, соседей и родню. Хочу пожить по-человечески хоть перед смертью». Прикинь? Это от него-то, который за всю жизнь дальше соседнего района не выезжал!
— А родня как отреагировала?»
— Как только по городу слух прошёл, что родители дом продают и в Москву переезжают, все мгновенно «забыли» про обиды. Маринка маме звонит каждый день, предлагает с упаковкой вещей помочь.
Тётка Клава вдруг вспомнила, что у неё сын тоже в Москве живёт, «надо обязательно встретиться, породниться там». Димка вообще заявился с какой-то левой подругой, представил её как невесту и говорит: «Тёть Тань, дядь Коль, вы ж в Москве нам переночевать дадите, если что? Мы с Олегом-то сто лет друзья!
Я не выдержал и расхохотался:
— И что твои?
— Отец двери запер и на звонки не отвечал», — Олег тоже засмеялся. — А мать через окно крикнула: «Извините, мы вас не знаем! Наверное, адресом ошиблись!»
Мы посмеялись вместе, и я подумал — вот Олег даёт! Не просто от приставучей родни отбился, а родителей вытащил из этого болота. Теперь-то они заживут по-человечески, без этих вечных «дайте-помогите» от людей, которые только брать умеют.
