— Ты что, издеваешься?! — Валентина захлопнула папку с документами.
— Какая ещё Лидия Сергеевна Колесникова? Я жена Геннадия тридцать семь лет!
Нотариус поправил очки и терпеливо повторил:
— Валентина Михайловна, завещание составлено правильно. Вся недвижимость переходит к гражданке Колесниковой. Вам остаётся только личное имущество покойного супруга.
— Да как так можно?! — Она вскочила с кресла, рук дрожали. — Мы с Геной копили на эту квартиру всю жизнь! Я горбатилась на трёх работах, чтобы досрочно погасить ипотеку!
— Документ датирован прошлым годом, — нотариус указал на печать. — Ваш супруг был в здравом уме и твёрдой памяти.
Валентина почувствовала, как комната поплыла перед глазами. Она схватилась за край стола.
— Прошлым годом? Но он тогда лежал в больнице! Сказал, что просто анализы сдавал…
— Завещание заверено двумя свидетелями. Всё законно.
За спиной раздался знакомый голос:
— Вот видишь, Валя, твой Геннадий и нас не забыл.
Она обернулась. В дверях стояли Светлана и Олег — брат и невестка покойного мужа.
— Вы тут что делаете? — прошептала Валентина.
— А мы всё знали, — довольно произнесла Светлана. — Гена нам рассказывал про свою… как её там… подругу. Говорил, что ты в курсе.
— Что?!
Олег неловко переминался с ноги на ногу:
— Ну, мы думали, у вас такая договорённость… современная семья, как сейчас модно…
— Вы с ума сошли! — Валентина повысила голос. — Какая подруга? О чём вы говорите?
Светлана недобро усмехнулась:
— Да ладно тебе притворяться! Думаешь, мы не видели, как ты на его деньги шубу покупала в прошлом году? А сама теперь сиротой прикидываешься.
— Я сиротой прикидываюсь?! — Валентина не поверила своим ушам. — Да я за ним ухаживала, когда у него диабет обострился! Сиделкой работала бесплатной!
— Ну да, ну да, — махнула рукой Светлана. — А квартирку-то на любовницу переписал. Значит, ценил её больше.
Нотариус деликатно кашлянул:
— Позвольте, я зачитаю полный текст завещания… «Квартиру по адресу… оставляю Лидии Сергеевне Колесниковой, которая была мне верным другом в трудные минуты жизни…»
— Верным другом! — с сарказмом повторила Светлана. — Ну, конечно, другом.
Валентина тупо смотрела на документ. Буквы расплывались, но почерк был узнаваем — корявые, наклонные закорючки Геннадия.
— Где эта… Колесникова? — с трудом выговорила она.
— Адрес есть в завещании, — нотариус протянул ей копию. — Проживает на улице Садовой.
Садовая! Да это же рядом с больницей, где Геннадий лечился! Валентина вспомнила, как муж последние месяцы часто задерживался после процедур, говорил, что консультируется с врачами…
— Я поеду к ней, — твёрдо сказала Валентина.
— И правильно, — кивнула Светлана. — Поговори с конкуренткой. Может, поделится.
Валентина шла по Садовой улице, сжимая в руке листок с адресом. Дом оказался старой пятиэтажкой, покрашенной в унылый зелёный цвет. Такой же серой и безликой, как её жизнь теперь стала.
Поднимаясь по лестнице, она вспоминала последние месяцы жизни Геннадия. Как он стал рассеянным, часто задумывался, глядя в окно. Как начал следить за собой — подстригся в дорогой парикмахерской, купил новую рубашку. Она тогда обрадовалась: значит, поправляется, раз о внешности думает.
Какая же она была наивная!
Квартира 23. Валентина долго стояла перед дверью, собираясь с духом. Что она скажет этой женщине? «Привет, я жена твоего любовника»?
Наконец нажала на звонок.
Дверь открыла молодая женщина лет сорока, с короткой стрижкой и умными глазами. Красивая. Гораздо красивее, чем Валентина когда-либо была.
— Вы ко мне? — спросила женщина.
— Вы Лидия Колесникова?
— Да. А вы…
— Я Валентина. Жена Геннадия Петровича.
Лицо Лидии изменилось. Она побледнела, но не закрыла дверь.
— Проходите, — тихо сказала она.
Квартира была маленькой, но уютной. На столе стояли фотографии: Лидия с маленькой девочкой, лет семи-восьми.
— Это ваша дочь? — спросила Валентина.
— Да. Машенька. — Лидия налила чай в красивые чашки с золотой каёмочкой. — Послушайте, я понимаю, как вам сейчас тяжело…
— Понимаете? — Валентина почувствовала, как внутри закипает злость. — А я не понимаю! Объясните мне, как так получилось, что мой муж оставил свою квартиру незнакомой женщине?
Лидия опустила глаза:
— Геннадий Петрович… он помогал нам. Машенька болела, нужны были дорогие лекарства. А я одна воспитываю дочь.
— И за это он вам квартиру подарил? — недоверчиво протянула Валентина. — Простите, но не верю.
— Мы не любовники, если вы это имеете в виду, — твёрдо сказала Лидия. — Геннадий Петрович был для меня как отец.
— Как отец? — Валентина вскинула брови. — Девушка, вы меня за дуру держите? Мужики просто так квартиры не дарят!
Лидия встала и подошла к комоду. Достала оттуда пачку писем, перевязанных голубой ленточкой.
— Прочитайте, — протянула она письма Валентине. — Тогда поймёте.
Валентина развернула первое письмо. Почерк Геннадия, но слова… Таких слов она от мужа никогда не слышала.
«Дорогая Лидочка! Как дела у нашей принцессы Машеньки? Передай ей, что дедушка Гена скучает и обязательно привезёт новые краски для рисования…»
— Дедушка Гена? — пробормотала Валентина.
— Читайте дальше, — грустно сказала Лидия.
«Лидочка, ты не представляешь, как я жалею, что не знал о тебе раньше. Если бы Люба мне сказала… Но она боялась, думала, я не приму. Глупая моя дочка…»
Валентина подняла глаза:
— Дочка? Вы его… дочь?
— Внебрачная, — кивнула Лидия. — Мама работала на заводе, где ваш муж был мастером. Роман у них был недолгий, Геннадий Петрович даже не знал, что я родилась. Мама вышла замуж за другого, взяла его фамилию.
— А когда же он узнал?
— Два года назад. Мама умирала в больнице, где он лежал. Последняя палата по коридору. Она увидела его, решила рассказать правду.
Валентина читала письмо за письмом. В каждом — тепло, забота, любовь к внучке, которую он никогда не видел.
— Он хотел с вами познакомить меня, — продолжала Лидия. — Всё собирался, но боялся. Говорил, что вы женщина прямая, можете не понять.
— Не понять? — Валентина отложила письма. — Да я бы эту девочку как родную полюбила! У нас с Геной детей не было, я всю жизнь мечтала…
— Он так и говорил. Но боялся, что вы подумаете, будто он вас обманывал эти годы.
— А разве не обманывал? — горько усмехнулась Валентина. — Два года водил за нос! А я думала, что он к врачам ходит!
Лидия виновато опустила голову:
— Он просил никому не говорить. Хотел сначала всё вам объяснить, потом познакомить нас. А потом болезнь…
Валентина вспомнила последние недели. Геннадий метался, что-то бормотал во сне. Она думала — бред от температуры.
— А квартиру зачем переписал?
— У Машеньки астма, нам нужно было переехать из сырого подвала. Он сказал, что всё равно не успеет нас познакомить, а так хоть жильём обеспечит.
— И вы согласились взять чужую квартиру?
Лидия покраснела:
— Я отказывалась! Но он сказал: «Лида, я всю жизнь был плохим отцом. Дай мне хоть сейчас сделать что-то для дочки и внучки».
За дверью послышались лёгкие шаги. В комнату вбежала девочка с длинными косичками.
— Мам, а кто это? — спросила Машенька, с любопытством разглядывая Валентину.
— Маш, это… — Лидия растерянно посмотрела на Валентину.
— Я жена дедушки Гены, — сказала Валентина, неожиданно для себя. — То есть, была женой.
Машенька подбежала к ней:
— А дедушка Гена где? Он обещал принести мне новую раскраску!
Валентина почувствовала, как горло сжимается. Девочка не знала, что Геннадий умер.
— Машенька, — осторожно начала Лидия, — дедушка Гена больше не придёт. Он… улетел на небо.
— Как птичка? — широко раскрыла глаза девочка.
— Как ангел, — прошептала Валентина.
Машенька задумалась, потом подошла к Валентине и обняла её за ноги:
— Тётя, не плачь. Дедушка Гена говорил, что у него есть принцесса-жена, которая печёт самые вкусные пироги на свете.
Валентина вздрогнула. Она действительно славилась своими пирогами. Геннадий всегда хвалил, говорил друзьям…
— Он рассказывал тебе про меня?
— Ага! — закивала Машенька. — Он сказал, что когда я подрасту, то познакомлюсь с бабушкой Валей. И она научит меня печь пироги!
Валентина посмотрела на Лидию. Та стояла, прикрыв лицо руками.
— Лида, — тихо сказала Валентина, — а почему вы мне сразу не рассказали? Зачем молчали в нотариальной?
— Я испугалась, — призналась Лидия. — Вы там так кричали, говорили про любовницу… Я подумала, что вы нас возненавидите.
— А родственники Геннадия знают правду?
— Нет. Он им тоже ничего не говорил.
Валентина встала и подошла к окну. Во дворе играли дети, смеялись. Как просто им — не знают ещё, как больно бывает узнавать правду.
— Машенька, — обратилась она к девочке, — а что дедушка Гена говорил про меня ещё?
— Он говорил, что очень тебя любит, но боится сказать одну тайну. А ещё он говорил, что ты добрая и обязательно полюбишь нас с мамой, когда узнаешь.
Валентина закрыла глаза. Вот и вся правда. Геннадий её не предавал — он просто боялся. Боялся, что она не поймёт, осудит его за прошлое.
— Валентина Михайловна, — неуверенно начала Лидия, — если вы хотите, мы можем вернуть квартиру. Я никогда не претендовала…
— Тихо, — оборвала её Валентина. — Дай подумать.
Она села в кресло. Машенька тут же забралась к ней на колени, как будто знала её всю жизнь.
— Тётя Валя, а ты правда умеешь печь пироги?
— Умею, солнышко.
— А можешь научить меня?
Валентина посмотрела на Лидию, потом на девочку. У Машеньки были Генины глаза — светло-серые, с золотистыми искорками.
— Лида, — сказала она решительно, — квартира ваша. Гена правильно сделал.
— Но…
— Никаких «но»! — Валентина погладила Машеньку по голове. — У меня теперь есть дочка и внучка. Думаешь, я от такого счастья откажусь?
Лидия заплакала:
— Валентина Михайловна, я не знаю, что сказать…
— Говори мне просто Валя. И хватит реветь! — Валентина встала, держа Машеньку на руках. — У нас дел много. Надо этим родственничкам мозги вправить. А то они думают, что Гена тебя содержал за мои деньги.
— А как мы им объясним?
— А никак. Это наше семейное дело, — твёрдо сказала Валентина. — Пусть думают что хотят. Главное, что мы теперь знаем правду.
Через неделю Валентина сидела на кухне у Лидии и показывала Машеньке, как правильно замешивать тесто для пирогов.
— Смотри, солнышко, муку надо просеивать — так пироги получаются пышнее.
— А дедушка Гена любил пироги с капустой? — спросила Машенька, старательно размешивая тесто.
— Больше всего на свете, — улыбнулась Валентина. — И с яблоками тоже.
Лидия мыла посуду и тихо напевала. За эту неделю она словно помолодела — исчезли тревожные морщинки возле глаз, появилась лёгкость в движениях.
Зазвонил телефон. Лидия вытерла руки и подняла трубку:
— Алло… Да, это Колесникова… Что? Опять?
Валентина насторожилась:
— Что случилось?
— Ваши родственники, — вздохнула Лидия. — Уже третий раз звонят, требуют встречи. Говорят, что я незаконно завладела квартирой.
— Да что ж они как репей пристали! — возмутилась Валентина. — Дай трубку.
— Алло, Светлана? Это Валя.
— Валя! — обрадованно защебетала невестка. — Ну наконец-то! Мы тут с Олегом думали, может, к адвокату обратиться? Эта… как её… совсем обнаглела!
— Светлана, — спокойно сказала Валентина, — хочешь знать правду? Лидия — Генина дочь. А Машенька — его внучка.
Повисла тишина.
— Что… что ты сказала? — заикалась Светлана.
— То, что слышала. И если ты ещё раз побеспокоишь мою дочку, я расскажю всему району, как вы денежки с покойника стрясти хотели.
— Валя, да мы же не знали… Мы думали…
— Думать надо было раньше, — отрезала Валентина и положила трубку.
Машенька захлопала в ладоши:
— Бабушка Валя, ты их прогнала!
— Прогнала, внученька. Больше не будут приставать.
Лидия обняла Валентину:
— Спасибо. Я не знаю, как отблагодарить тебя.
— А зачем благодарить? — удивилась Валентина. — Мы же семья теперь. Гена нас всех любил, значит, и мы должны друг друга любить.
Вечером, укладывая Машеньку спать, Валентина рассказывала ей про дедушку Гену — какой он был добрый, как любил возиться в огороде, как мечтал о внуках.
— Бабушка Валя, — сонно промурлыкала Машенька, — а дедушка Гена на небе знает, что мы теперь вместе?
— Конечно, знает, солнышко. И очень радуется.
Выключив свет в детской, Валентина прошла на кухню, где Лидия заваривала чай.
— Знаешь, — сказала она, садясь за стол, — я сегодня поняла: Гена не зря меня с вами не знакомил. Он знал, что я не смогу их простить.
— Кого простить?
— Себя. За то, что тридцать семь лет была рядом, а так и не поняла, как он мучился. Наверное, каждый день думал о тебе, о том, что где-то растёт его дочка, а он даже не знает, как её зовут.
Лидия протянула ей чашку с горячим чаем:
— Зато теперь мы все вместе. И Машенька будет расти, зная, что у неё есть самая лучшая бабушка на свете.
Валентина улыбнулась сквозь слёзы. За окном загорались звёзды, и одна из них — самая яркая — словно подмигивала им с неба.
