— Я не поеду, — сказал я и сам удивился, каким чужим был мой голос.
Я сидел за кухонным столом и смотрел в стакан воды. Вода казалась мутной. Или это мои глаза видели всё мутно из-за волнения. Руки дрожали. Сердце колотилось где-то в горле. Рубашка, которую я погладил утром, уже помялась от моих нервных движений.
Мама стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Она не повернулась, только вздохнула. Так глубоко и устало, что мне стало стыдно.
— Ты же её любишь? — спросила она наконец.
Я посмотрел на тумбочку, где стоял пузырёк валокордина. Откуда он здесь? А, это мама достала. Знает меня.
— Люблю, — я сжал стакан крепче. — Но её отец…
— А что её отец? — мама оставила свою кастрюлю и села напротив меня.
— Он всех женихов прогоняет, — я поднял на неё глаза. — Вася мне рассказывал, что его друг встречался с ней, так отец даже слушать ничего не хотел. Просто указал на дверь.
— Вася многое рассказывает, — мама слегка улыбнулась. — Не всему стоит верить.
Но я знал, что это правда. Маша сама рассказывала, как отец отваживал всех парней, которые к ней подходили. Ещё со школы. Единственная дочь, любимая, оберегаемая. Сокровище.
А я кто? Обычный механик с техникумом за плечами. Без квартиры, без машины. С матерью в двушке на окраине.
— А если он меня даже слушать не станет? — я опустил голову. — Если просто выгонит? Если возненавидит сразу?
Мама протянула руку и накрыла мою ладонь своей. Тёплой, шершавой от постоянной работы.
— Денис, тебе двадцать два. Ты выучился, работаешь. Ничего плохого Маше не делаешь, не обижаешь её. Зачем ему тебя ненавидеть?
— Потому что я не такой, как он хочет для своей дочери, — я почувствовал, как к горлу подкатывает комок. — Он хочет, чтобы у неё был муж с деньгами, с положением. А я кто?
Я встал и подошёл к окну. За стеклом серый октябрьский день. Дождь моросит. Деревья уже стоят голые. Время тоски.
— Маша так говорит? — спросила мама тихо.
— Нет, — я вздохнул. — Она говорит, что любит меня и ей всё равно, что скажет отец.
— Ну вот, — мама подошла ко мне и положила руку на плечо. — Значит, ты действительно ей дорог.
Я повернулся. Мама смотрела на меня своими усталыми, но такими родными глазами.
— Он мне всё равно не понравится, — сказал я упрямо. — И я ему тоже.
— Почему ты так решил?
Я не знал, что ответить. Почему-то вспомнился отец. Точнее, его отсутствие. Как он ушёл от нас, когда мне было пять. Как больше никогда не появлялся. Как мама растила меня одна, работая на двух работах. Как я поклялся себе, что никогда не брошу свою семью.
— А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг он просто выгонит меня за дверь?
— Если и выгонит, — мама слегка улыбнулась, — то это не конец света. Вы с Машей любите друг друга. Вы найдёте способ быть вместе.
Я посмотрел на неё с сомнением. Лёгко сказать. Но как Маша будет выбирать между отцом и мной? Я не хочу, чтобы она стояла перед этим выбором.
— Денис, — мама взяла меня за плечи. — Ты же не охотишься за её богатством. Не ищешь выгоды. Ты просто любишь её. Это видно по твоим глазам, по твоему голосу, когда ты говоришь о ней. Если её отец любит дочь, он увидит твои чувства. Тебе не за что бояться.
Я смотрел на маму и думал — она права. Как всегда. Я действительно люблю Машу. По-настоящему. И хочу быть с ней всю жизнь. Создать семью. Будет у нас своя квартира, не сразу, конечно, но будет. И дети. И всё будет хорошо, не может быть иначе.
Я подошёл к тумбочке, взял пузырёк валокордина и убрал его в ящик. Не понадобится. Я справлюсь.
— Ладно, — сказал я решительно. — Поехали.
— Куда? — удивилась мама.
— К Машиным родителям, — я посмотрел на часы. — Мы договорились на семь. Если сейчас выйдем, как раз успеем.
— Мы? — мама напряглась. — Я тоже еду?
— Конечно, — я улыбнулся, впервые за день. — Ты же моя поддержка. Без тебя я не справлюсь.
Мама покачала головой, но я видел, что ей приятно. Она быстро переоделась, причесалась. Мы вышли под моросящий дождь и направились к автобусной остановке.
Пока мы ехали, я всё думал о том, что скажу этому грозному отцу. Как объясню свои намерения. Что буду отвечать на его вопросы. Репетировал в голове разные фразы, но все они казались глупыми и неубедительными.
— Просто будь собой, — сказала вдруг мама, словно прочитав мои мысли. — Без масок. Без игры. Просто будь тем, кто ты есть.
И я понял, что она права. Снова права.
Дом у Маши был большой. Двухэтажный, кирпичный, с ухоженным двором. Не особняк, но и не наша хрущевка. Добротный, крепкий дом. Как и её отец, наверное.
Я стоял у калитки и не решался войти. Дождь усилился, капли стекали по моему лицу, по куртке. Мама прикрылась зонтом, а я даже не заметил, что промок.
— Ну что же ты? — спросила она. — Решился ведь уже.
Я сделал глубокий вдох и толкнул калитку. Она открылась с тихим скрипом. Мы пошли по дорожке, выложенной плиткой. В окнах горел свет. Тёплый, домашний. Там ждала Маша.
Я почти дошёл до крыльца, когда дверь открылась. Маша выбежала мне навстречу. Лёгкая. Как бабочка. В простом домашнем платье. С распущенными волосами. Увидела меня и улыбнулась так, что внутри всё перевернулось.
— Денис! — она бросилась мне на шею, не обращая внимания на дождь. — Ты пришёл!
В её голосе было столько облегчения, что я понял — она тоже боялась. Боялась, что я не приду. Что струшу.
— Конечно, пришёл, — я обнял её, вдыхая запах её волос. — Обещал ведь.
Она отстранилась и заметила маму.
— Здравствуйте, Ольга Петровна! — Маша порывисто обняла мою маму. — Как хорошо, что вы тоже пришли! Папа будет рад.
Сомневаюсь, подумал я, но промолчал. Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. В прихожей пахло пирогами и чем-то ещё, домашним и уютным. Я разулся, помог маме снять плащ. Руки всё ещё дрожали.
— Проходите, — Маша взяла меня за руку. — Все в гостиной.
Гостиная была просторной, с большим столом, накрытым белой скатертью. Стол ломился от угощений. Салаты, нарезки, какие-то горячие блюда под крышками. И в центре всего этого великолепия — большой пирог. Я понял, кого напоминает мне Маша. Её мать — невысокая женщина с такими же светлыми волосами и добрыми глазами.
А вот и отец. Высокий, широкоплечий. С сединой на висках. И взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. Он стоял у окна, заложив руки за спину. Смотрел на меня. Оценивал.
— Добрый вечер, — сказал я, и голос предательски дрогнул.
— Добрый, — ответил он.
Повисла пауза. Долгая и страшная пауза. Маша крепче сжала мою руку.
— Меня зовут Денис, — я шагнул вперёд и протянул руку.
Он медлил секунду, но потом пожал мою руку. Крепко, сильно. Рука рабочего человека, с мозолями. Как у меня.
— Степан Иванович, — сказал он. — Отец Маши.
— А я Татьяна, — подошла мать Маши. — Рада знакомству, Денис. Маша столько о вас рассказывала!
Она повернулась к моей маме.
— Ольга! Маша говорила, что вы замечательная женщина.
Мама улыбнулась.
— Приятно познакомиться, — сказала она. — Спасибо за приглашение.
— Проходите, садитесь, — Татьяна указала на стол. — Всё остывает.
Мы сели за стол. Я — рядом с Машей, напротив её отца. Он продолжал смотреть на меня испытующе. Я чувствовал его взгляд даже когда опускал глаза в тарелку.
— Денис, — наконец заговорил он, накладывая себе салат. — Чем занимаешься?
— Я механик, — ответил я. — В автосервисе работаю.
— Механик, значит, — он кивнул. — И как, хорошо получается?
— Нормально, — я пожал плечами. — Мне нравится чинить машины. Понимать, как они устроены. Возвращать их к жизни.
— Денис с детства любил технику, — вступила мама. — Всегда что-то разбирал, собирал. У него к этому настоящий талант.
— Мама, — я смутился.
— Что? — она улыбнулась. — Это правда. В четырнадцать лет ты уже мог разобрать и собрать двигатель мотоцикла. А сейчас тебя начальник хвалит, премии даёт.
Я заметил, как Степан Иванович чуть приподнял бровь. Заинтересовался?
— У нас с женой машина старенькая, — сказал он, отпивая из стакана. — «Волга». Иногда барахлит.
— Хорошая машина, — кивнул я. — Надёжная. А что с ней случается?
— Да вот, зимой плохо заводится.
— Это может быть аккумулятор, — я начал объяснять, почувствовав себя увереннее. — Или свечи. Или стартер. Нужно диагностику сделать.
И вдруг мы заговорили о машинах. О том, как сложно найти запчасти для старых «Волг». О том, как я помогал соседу восстанавливать «Победу». О тонкостях ремонта карбюраторов.
Я не заметил, как разговорился. Как перестал бояться его взгляда. Он всё ещё был серьёзен, но уже не так суров. Иногда даже кивал, соглашаясь со мной.
— А что насчёт будущего? — вдруг спросил он. — Какие планы?
Я на мгновение растерялся. Маша снова сжала мою руку под столом.
— Хочу свою мастерскую открыть, — сказал я честно. — Небольшую. Для начала. Деньги коплю.
— Амбициозно, — он кивнул. — А жить где планируешь?
Вот оно. Главный вопрос. У меня нет своего жилья. Только комната в маминой квартире.
— Пока с мамой живём, — я решил говорить правду. — Но я на ипотеку коплю. Первый взнос почти собрал.
Я почувствовал, как мама смотрит на меня с удивлением. Она не знала про мои накопления. Я никому не говорил, что откладываю половину зарплаты каждый месяц.
— Денис много работает, — вдруг сказала Маша. — И учится. Он на курсы ходит, по диагностике современных машин.
— Да? — теперь Степан Иванович посмотрел на меня с большим интересом. — И как успехи?
— Нормально, — я кивнул. — Скоро сертификат получу. С ним можно на лучшую работу устроиться. Или в своей мастерской больше услуг предлагать.
Он кивнул, явно одобряя. В его глазах я увидел что-то новое. Уважение? Может быть. Но точно не ненависть. И не желание выгнать меня из дома.
Мама поймала мой взгляд и чуть заметно улыбнулась. «Видишь, — говорила её улыбка, — не так страшно». И я почувствовал, как тяжесть, давившая на плечи всё утро, начинает отступать.
***
После ужина Татьяна предложила чай. Мы перешли в гостиную. Мягкий диван, кресла, семейные фотографии на стенах. На многих — Маша. Маленькая, с косичками. Подросток с серьёзным взглядом. Выпускница с аттестатом в руках.
Её мать рассказывала забавные истории из Машиного детства. О том, как она в пять лет решила постричь кукол, а заодно себя. О том, как упала с дерева, пытаясь спасти котёнка. О том, как упрямо училась кататься на велосипеде, несмотря на разбитые коленки.
Я слушал и думал — вот она, настоящая Маша. Упрямая, решительная, с добрым сердцем. Такой я её и полюбил.
Мама и Татьяна быстро нашли общий язык. Обсуждали рецепты, говорили о работе, о детях. А мы со Степаном Ивановичем молчали. Он всё ещё изучал меня взглядом. Уже не так холодно, но внимательно.
— Денис, — вдруг сказал он. — Пойдём-ка в гараж. Покажу тебе мою «Волгу». Может, подскажешь что.
Я встал, чувствуя, как внутри всё сжалось. Вот оно. Сейчас он выскажет мне всё, что думает. Без свидетелей.
Мы вышли из дома. Дождь закончился. Воздух был сырой, прохладный. Гараж стоял чуть в стороне от дома. Большой. Из красного кирпича, с железными воротами.
Степан Иванович открыл ворота. Щёлкнул выключателем. Загорелся свет, и я увидел её — белую «Волгу» ГАЗ-21, старую, но ухоженную. Настоящая классика.
— Красавица, — выдохнул я искренне. — В таком состоянии… Вы сами реставрировали?
Он кивнул, и в его глазах блеснуло что-то вроде гордости.
— Семь лет назад купил. На ходу, но в ужасном состоянии. Все выходные тут проводил.
Я обошёл машину, любуясь чистыми линиями, хромированными деталями, безупречной покраской.
— Можно? — я показал на капот.
— Открывай, — он кивнул.
Я поднял капот и замер от восхищения. Двигатель был чистым, аккуратным, словно только с завода. Всё на месте, всё блестит.
— Золотые руки у вас, Степан Иванович, — сказал я честно. — Такую работу проделать…
Он подошёл и встал рядом со мной. Наши плечи почти соприкасались.
— Знаешь, что самое сложное было? — спросил он, глядя на двигатель.
— Запчасти найти? — предположил я.
— Нет, — он покачал головой. — Начать. Машина стояла в гараже полгода. Я заходил, смотрел на неё и не знал, с чего взяться. Такой объём работы… казалось, никогда не закончу.
Я кивнул. Мне было знакомо это чувство.
— А потом просто взял и начал, — продолжил он. — Сначала одно, потом другое. И вот она — как новенькая.
Мы помолчали, глядя на двигатель. А потом он сказал:
— Значит, это ты.
Я не сразу понял, о чём он.
— Что?
— Тот самый парень, из-за которого моя дочь ходит счастливая.
Я почувствовал, как кровь приливает к лицу.
— Я стараюсь, чтобы она была счастлива.
Он повернулся ко мне. Его взгляд был тяжёлым. Пронизывающим.
— Она у меня одна, — сказал он.
Я кивнул.
— Единственная. Понимаешь?
В его голосе была любовь и тревога. У меня перехватило дыхание.
— Я боюсь, что кто-то сделает ей больно, — продолжил он.
Я снова кивнул.
— Я боюсь. Вдруг она ошибётся. Выберет не того человека. И будет несчастна.
— Я понимаю, — сказал я тихо. — Но я не сделаю ей больно. Никогда.
— Откуда такая уверенность? — он прищурился. — Жизнь длинная. Всякое бывает.
Я смотрел ему прямо в глаза. Секунды тянулись, как часы. В горле пересохло. Но я должен был ответить. Честно.
— Мой отец ушёл, когда мне было пять, — сказал я. — Просто собрал вещи и исчез. Мама одна меня растила. Было тяжело. Очень.
Степан Иванович слушал внимательно, не перебивая.
— И я поклялся себе, что никогда так не поступлю, — я сжал кулаки. — Никогда не брошу свою семью. Не важно, что случится. Не важно, как будет тяжело. Семья — это навсегда.
Он молчал, изучая меня взглядом. А я вдруг понял, что больше не боюсь. Не боюсь его осуждения, его вопросов, его недоверия. Я знаю, кто я. Знаю, что люблю Машу. И буду любить всегда.
— Я не богат, — продолжил я. — Не образован так, как вы, наверное, хотели бы. Но я умею работать. Умею добиваться своего. И я сделаю всё, чтобы Маша была счастлива со мной.
Повисла тишина. Он всё ещё смотрел на меня. Я не мог понять, что он думает. Зол? Разочарован? Удивлён?
А потом уголки его губ чуть приподнялись, и я понял — улыбается. Едва заметно, но улыбается.
— Знаешь, что я ценю в людях больше всего? — спросил он. — Честность. И ты только что был чертовски честен со мной.
Я не знал, что ответить. Просто стоял и смотрел на него.
— Пойдём в дом, — он хлопнул меня по плечу. — Холодно тут. Да и женщины, наверное, волнуются.
Мы вышли из гаража. Над нами раскинулось ночное небо, усыпанное звёздами. Дождь прошёл, облака разошлись. Воздух был свежим, чистым.
— А насчёт «Волги», — сказал Степан Иванович, запирая гараж. — Заезжай как-нибудь на выходных. Посмотрим, что там со стартером.
— Обязательно, — ответил я. И вдруг понял — меня не выгнали. Не оттолкнули. Не возненавидели. Меня услышали.
«Не так уж страшно», — подумал я, поднимаясь по ступенькам к дому, где ждала Маша.
Вечер прошёл спокойно. Мы пили чай, говорили о разном. О Машиной учёбе, о моей работе, о планах на будущее. Татьяна достала фотоальбомы. Мы листали страницы, смеялись над старыми снимками.
Домой мы с мамой поехали поздно, около одиннадцати. Степан Иванович сам предложил нас отвезти. Сказал — поздно уже для автобусов. И мы ехали в его «Волге», слушали старые песни по радио.
Маша сидела рядом со мной на заднем сиденье, положив голову мне на плечо. Я чувствовал её тепло, её доверие. И думал — как же мне повезло. С ней. С этим вечером. С тем, что страх оказался всего лишь страхом, а не реальностью.
Степан Иванович довёз нас до подъезда. Обменялись номерами телефонов. Договорились о воскресенье — я приеду смотреть стартер. А потом Маша выскочила из машины, чтобы проводить меня до двери.
— Я так волновалась, — шептала она, обнимая меня в темноте подъезда. — Так боялась, что папа будет грубым. Что ты решишь, что я не стою таких проблем.
— Глупая, — я поцеловал её в лоб. — Ты стоишь любых проблем. Но их и нет, видишь? Твой отец нормальный мужик. Просто любит тебя и беспокоится.
— О чём вы говорили в гараже? — она заглянула мне в глаза.
— О жизни, — улыбнулся я. — О машинах. О тебе.
Мы стояли так несколько минут, просто держась друг за друга. А потом она убежала к ждущей «Волге», а мы с мамой поднялись в квартиру.
— Ну как? — спросила мама, когда мы вошли. — Пережил?
Я скинул куртку, разулся. Чувствовал усталость, но какую-то светлую, лёгкую.
— Пережил, — кивнул я. — Папа её оказался не таким страшным, как я думал.
Мама улыбнулась, погладила меня по щеке, как в детстве.
— Я же говорила. Ты хороший парень, Денис. Любой отец будет рад такому зятю.
Зятю. От этого слова внутри что-то сжалось. Но не от страха. От предвкушения. От понимания, что всё серьёзно. По-настоящему.
— Иди спать, — мама зевнула. — Поздно уже.
Я пошёл в свою комнату, лёг на кровать, не раздеваясь. Смотрел в потолок и думал. О сегодняшнем вечере. О Маше. О её отце. О том, как я боялся этой встречи. И как зря боялся.
А потом пришла мысль, такая простая и ясная, что я даже сел на кровати.
Я стал взрослее. Сегодня, в этот вечер, я повзрослел. Сделал что-то важное, правильное. Не сбежал. Не испугался. Встретился с тем, чего боялся. И оказалось — это просто ещё один шаг в жизни.
А что дальше? Дальше — работа, накопления, своя мастерская. Своя квартира. Свадьба, если Маша согласится. Дети, может быть. Обычная жизнь. Но моя. Наша. Настоящая.
Я встал, подошёл к окну. На улице было темно, но фонари освещали двор. Я увидел, как какой-то мужчина ведёт за руку маленького мальчика. Наверное, задержались в гостях. Мальчик что-то рассказывал, размахивая свободной рукой. Отец слушал, кивал, иногда наклонялся к сыну.
И вдруг я понял ещё кое-что. Теперь я сам могу кого-то защищать. Как мама защитила меня, вырастила, поддержала. Теперь моя очередь — быть опорой, быть защитником. Для Маши. Для нашей будущей семьи. Для детей, которые, возможно, у нас будут.
Я отвернулся от окна и улыбнулся. Странное чувство — словно внутри раскрылось что-то новое, сильное, спокойное.
Мы боимся не людей, а того, что не будем приняты. Что нас отвергнут, не поймут, не услышат. Но иногда страхи живут только в нашей голове. Нужно просто сделать шаг навстречу. И говорить правду. И всё будет хорошо.
Я лёг спать с этой мыслью. И впервые за много дней спал спокойно, без тревог. Завтра будет новый день. И я готов к нему.
