Леха глянул в окно и застыл. Знакомые следы на снегу вели от окна спальни его дома к забору соседнего дома. Маленькие, но четкие. Детские.
— Твою ж… — выдохнул он, сжимая холодный алюминиевый край подоконника. Затылок тут же обожгло, словно кто-то приложил горячий утюг.
За четырнадцать лет вахтовой работы Леха привык к пустому дому. Но сейчас — другое. Сын здесь. Впервые за три года привез его Катя на зимние каникулы. «Побудьте вместе, ему нужен отец», — сказала она вчера, кутаясь в этот свой дурацкий шарф.
Леха схватил куртку и вылетел на крыльцо, забыв застегнуться. Мороз вцепился в шею, перед глазами уже плясали дурацкие черные пятна от недосыпа.
— Димка! — заорал он, глотая ледяной воздух.
Следы петляли между сугробами, как будто пацан топал вслепую. Петляли и упирались в соседский забор. Именно туда, где жил этот… как его… Степаныч. Леха и видел-то его пару раз. На вахту приезжаешь — новые соседи, возвращаешься — опять новые. Этот вроде прошлой зимой появился.
— Стой! — крикнул Леха и рванул к калитке соседа. Мозг отказывался соображать. Сколько времени прошло? Час? Два? С того момента, как он вырубился после ночной смены?
Никто не отзывался. Леха ввалился во двор соседа, тяжело дыша, с колотящимся сердцем. Двор был пустой и аккуратный. А детские следы вели прямо к двери сарая.
Сарай у Степаныча был старый, но добротный. Леха замер, прислушиваясь. Изнутри доносились приглушенные голоса.
— Я тя умоляю, не мучай кнопки, — бубнил незнакомый голос. — Вот так держи, видишь?
— Блин, не получается… — тоненький голос Димки. Живой.
Леха дернул дверь сарая и застыл. В полумраке, на верстаке горела маленькая лампа. Возле нее сидели двое: сухонький дед в очках с толстенными линзами и Димка. Оба вздрогнули.
— Пап?! — Димка уставился на него с открытым ртом. — Ты чё такой… пришибленный?
Дед медленно поднялся. В его руках был маленький белый кораблик. Радиоуправляемый.
— Здрасьте, — кашлянул дед. — Вы, видать, отец?
Леха моргал, как сова на свету. Во рту пересохло, а правая нога начала дрожать, как у паралитика.
— Где ты ваще был? — выдавил Леха, не отрывая глаз от сына. — Я проснулся, а тебя нет. Следы какие-то…
— Так я этот… не хотел будить, — Димка опустил глаза. — Ты ж после смены. Мне скучно стало, а дядь Степан вчера сказал, что у него модельки есть.
— А я его не бессовестный, — вклинился дед, протирая тряпочкой стеклышки очков. — Я так и сказал — утром приходи, только отца предупреди. А он вон как…
Дед повернулся к мальчику:
— Нельзя так родителей пугать. Вот ты его напужал, а теперь он на меня смотрит, как будто я тебя на органы разбирать собрался.
Димка фыркнул. А Леха почувствовал, как что-то внутри трескается. Как весенний лед на речке.
— Пап, ну не злись, — протянул Димка. — Я думал, ты до обеда спать будешь, как всегда. А у меня вакансия образовалась. Ну, это… свободное время.
— Вакансия, — повторил Леха. Мир вокруг поплыл, и он привалился к стене.
— Э, милок, — дед подхватил его под локоть. — Ты чего? Замерз? Или не спал совсем?
— Я думал… — голос вдруг сел, как постиранная майка.
— Да понятно, чего ты думал, — дед мягко потянул его к табуретке. — Садись. Я тут чай гоняю. Будешь?
Леха кивнул, не в силах оторвать взгляд от сына. Тот сидел, болтая ногами, совершенно целый и невредимый, только смущенный немного и с перепачканными в чем-то зеленом пальцами. Руки у Лехи все еще тряслись, а правое веко решило жить собственной жизнью и дергалось как припадочное.
Дед поставил перед ним кружку с чаем. От кружки пахло смородиновым листом и еще чем-то травяным, незнакомым.
— Я ему помогаю кораблик собрать, — сказал дед, кивая на Димку. — Хотел в ванной запускать, но я отговорил. На пруду весной — самое то будет.
Леха сжал горячую кружку. Тепло медленно растекалось по замерзшим пальцам.
— А ты кто? — вырвалось у него.
— Степан Петрович, — дед хмыкнул. — Второй год уж как тут. Вахтовики меняются, а я никуда не деваюсь.
— Дядь Степан раньше в море ходил, — вставил Димка, копаясь в какой-то детальке. — На настоящих кораблях. У него даже тату есть.
— Было дело, — кивнул дед. — А потом внучка родилась, и жена сказала — хватит. Один в море, одна с малой — это не семья. Так я на берег и сошел. Эгей, юнга, не так крутишь!
Дед снова склонился над Димкой, показывая, как правильно прикручивать крошечный винтик. И Леха вдруг увидел, как сын смотрит на старика — внимательно, жадно. Так на него самого Димка не смотрел никогда.
— А где твоя семья сейчас? — спросил Леха, грея руки о кружку.
Дед помолчал, продолжая возиться с деталькой.
— Жена пять лет как померла. Внучка в универе, в областном центре. Приезжает на праздники.
А потом взглянул на Леху поверх очков:
— Приезжает когда может. У всех свои дела.
Они пили чай в тишине. Дед рассказывал что-то про модельки кораблей, про то, как их правильно красить, про какие-то смолы и лаки. Леха кивал, а в голове все крутился вчерашний разговор с Катей.
— Он тебя потерял, Лех, — устало говорила она на кухне, пока Димка разбирал рюкзак. — Тебя нет в его жизни. Ты как этот… призрак. Деньги присылаешь, раз в месяц звонишь. Он даже не знает, как с тобой разговаривать.
— Работа такая, — огрызнулся он тогда. — Что я сделаю?
— Ничего, — глаза у нее стали пустые. — Просто проведи с ним время. Хоть немного. Поговори с ним. О чем угодно.
А он не знал, о чем говорить с собственным сыном. О работе? О бабах? О футболе? Одиннадцать лет пацану. Что ему интересно вообще?
— Дядь Степан, — Димка дернул деда за рукав. — А покажи папе свою коллекцию!
— Какую еще коллекцию? — нахмурился Леха.
— Да так, хлам старый, — дед махнул рукой, но глаза за толстыми линзами заблестели. — Пошли, коли интересно.
Они прошли в дом. Маленький, чистый, пахнущий деревом и какими-то травами. На стенах висели модели кораблей. Десятки. Маленькие и большие, деревянные и пластиковые, под стеклом и просто на гвоздиках. Целый флот.
— Ничего себе, — выдохнул Леха.
— Это его хобби, — важно сказал Димка. — Он сам их собирает. И все как настоящие.
— Почти все, — проворчал дед. — Некоторые китайские модельки — полное барахло. Приходится переделывать.
Леха смотрел на корабли и вдруг понял, что ему хочется сесть, прямо тут, на пол, и плакать. От усталости. От страха, который все еще сидел где-то в животе колючим ежом. От того, что его сын говорил с чужим дедом так свободно, а с ним не мог.
— Пап, — Димка дернул его за рукав, точно так же, как минуту назад дергал деда. — А давай мы тоже соберем корабль? Дядь Степан сказал, у него есть запасной набор.
Леха оторвал взгляд от моделей и посмотрел на сына. Тот смотрел снизу вверх, прямо в глаза. В его взгляде была надежда. Настороженная, неуверенная, но все-таки — надежда.
И Леха сделал то, чего не делал уже давно. Он опустился на корточки перед сыном, чтобы их глаза были на одном уровне.
— Давай, — сказал он. — Только я в этом ничего не понимаю.
— Так я тебе покажу! — вдруг выпалил Димка, и глаза у него загорелись. — Дядь Степан меня научил! Нужно сначала детали отделить, потом зачистить, потом…
Он затараторил, объясняя процесс. Леха слушал, не понимая и половины терминов, но внимательно вглядываясь в лицо сына. Оно было живым, подвижным. Настоящим.
А снаружи медленно падал снег, засыпая тропинку между их домами. К весне, когда они будут запускать кораблик на пруду, от этих следов не останется и следа. Но Леха уже знал, что теперь между их домами будет дорожка. Настоящая. Протоптанная.
Не просто след на снегу.
