никитаАромат свежей выпечки наполнил всю квартиру. Алина, надев прихватки с веселыми подсолнухами — подарок свекрови на прошлое Рождество, — аккуратно достала из духовки пирог. Золотистая корочка, румяные бока, сочная вишня, просвечивающая сквозь решетку теста — все получилось именно так, как она представляла.
— Красавец! — с гордостью произнесла женщина, любуясь своим кулинарным шедевром.
Взглянув на часы, начало шестого, Алина нахмурилась. Гриша ушел к матери еще в два часа дня, обещал быстро починить дверцу шкафа и вернуться.
«Что-то долго возится», — подумала она, вытаскивая телефон из кармана домашних брюк.
Гудки. Длинные, тягучие. Один, второй, третий… Сброс.
— Странно, — пробормотала супруга, снова нажимая на вызов.
После пятой неудачной попытки дозвониться мужу, внутри появилось неприятное чувство тревоги. Она набрала номер свекрови. Лидия Максимовна всегда отвечала после второго гудка — такая уж она пунктуальная. Но не в этот раз.
Алина присела на край кухонного дивана, не понимая, что происходит. В голову полезли непрошеные мысли: «Вдруг что-то случилось? Может, в больницу попали? Или…»
— Так, стоп! — одернула она себя. — Хватит накручивать!
Алина вскочила со стула и поспешила в спальню. Быстро натянула любимое синее платье, мазнула помадой по губам. Схватила с кухни еще теплый пирог, небрежно сунула его в контейнер, подхватила сумочку и выбежала из квартиры.
«Сделаю им сюрприз!», — подумала она, спускаясь по лестнице.
***
На улице стояла прекрасная погода. Солнце припекало совсем по-летнему, хотя на календаре был еще май. Алина шла привычной дорогой к свекрови — путь неблизкий, минут десять.
Поравнявшись со старой березой, она невольно усмехнулась. Именно здесь три года назад Гриша вел ее знакомиться с мамой. Бедняга так переживал, что всю дорогу молчал как воды в рот набрал, только руку ее стискивал. Она тогда, помнится, болтала без умолку про свой детский сад — лишь бы разрядить обстановку.
А волновался зря — Лидия Максимовна приняла ее как родную. С первого дня «доченькой» называла.
***
Из размышлений Алину вывел детский смех. Она уже подходила к нужному дому и увидела на детской площадке свекровь. Женщина хотела окликнуть ее, но в этот момент произошло то, что заставило ее застыть на месте.
К Лидии Максимовне подбежал мальчик лет пяти, звонко крикнув: «Бабушка!». Светловолосый, худенький, в джинсовом комбинезоне и белой футболке.
Женщина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она прекрасно знала, что у Гриши нет ни братьев, ни сестер. Он — единственный ребенок. Да и у них самих детей пока не было.
В горле пересохло, руки задрожали, но она продолжала смотреть, не в силах отвести взгляд. Свекровь подхватила мальчика на руки, осыпая его поцелуями:
— Мое солнышко! Как же я соскучилась! Дай бабушка на тебя насмотрится!
Алина машинально сделала шаг назад, спрятавшись за раскидистый куст сирени.
В этот момент из-за угла дома показался Гриша. Рядом с ним шла молодая женщина — стройная шатенка в легком платье цвета мяты. Они о чем-то оживленно разговаривали. Алина никогда прежде не видела такой улыбки на лице мужа.
— Папа! — закричал мальчик, вырываясь из объятий Лидии Максимовны.
Этого было достаточно. Все встало на свои места. Алина, не помня себя, швырнула контейнер с пирогом в ближайшую урну и быстро пошла прочь, глотая слезы.
В ушах стучало, а перед глазами стояла картина счастливой семьи на детской площадке. Семьи, о существовании которой она даже не подозревала.
Домой женщина вернулась совершенно разбитой. Села на кухне, уставившись в одну точку. В голове крутился один и тот же вопрос: «Как долго он скрывал? И главное — почему?»
***
Супруга просидела на кухне до самого вечера. Не включала свет, не отвечала на звонки подруг. Просто смотрела в окно, где постепенно сгущались сумерки, и прокручивала в голове события последних месяцев.
Теперь многое становилось понятным.
Странные отлучки по выходным: «к друзьям», «помочь коллеге с переездом», «срочные дела на работе». Частые звонки, во время которых Гриша выходил в другую комнату. Его рассеянность, задумчивость.
***
Входная дверь хлопнула ровно в семь. Как обычно. Григорий всегда возвращался в одно и то же время, словно заведенный механизм.
Жена слышала, как он разувается в прихожей, вешает куртку, что-то насвистывая себе под нос.
— Алиночка! Ты дома? — раздался его бодрый голос. — Что-то темно у нас!
Щелкнул выключатель. Яркий свет больно ударил по глазам. Алина даже не шелохнулась, продолжая сидеть за столом, сложив руки на коленях.
— Милая, что случилось? — Григорий встревоженно шагнул к жене. — Почему в темноте сидишь?
— Как его зовут?
— Что? — мужчина застыл на полпути. — Кого?
— Твоего сына. Как зовут твоего сына, Гриша?
В кухне повисла тяжелая тишина. Было слышно только тиканье часов на стене.
— Откуда… — начал было Григорий, но супруга перебила его:
— Я видела вас сегодня. Всех. На детской площадке у твоей мамы. Такая милая семейная картина: бабушка, внук, папа и… — она запнулась, — и его мама. Красивая, кстати. В мятном платье.
Григорий рухнул на стул напротив жены. Его плечи поникли, словно на них разом навалился непосильный груз.
— Его зовут Миша. Ему пять лет, — после долгого молчания произнес мужчина. — Я узнал о нем всего три месяца назад.
— Три месяца… — эхом отозвалась Алина. — Целых три месяца ты врал мне. Каждый день, каждую минуту. Почему ты скрыл, что у тебя есть сын? Я имела право это знать, Гриша!
— Я не врал! Просто не знал, как сказать. Искал подходящий момент.
— Подходящий момент? — жена горько усмехнулась. — А твоя мама? Она тоже искала подходящий момент? Каково это — смотреть мне в глаза, обнимать меня, называть дочкой и при этом тайком встречаться с внуком?
— Мама узнала всего на неделю раньше тебя. Она не предавала тебя, Алина.
— Кто она? — вопрос повис в воздухе острым лезвием.
Григорий провел рукой по лицу, словно стирая невидимую паутину.
— Её зовут Катя. Мы встречались до тебя. Очень давно.
— И ты любил её? — супруга подалась вперед, впиваясь взглядом в лицо мужа.
— Да. Любил.
Это короткое слово ударило больнее любой пощечины. Женщина резко встала, подошла к окну, обхватив себя руками за плечи.
— Расскажи мне все, — произнесла она, не оборачиваясь. — Я хочу знать правду. Всю правду, Гриша. Я имею на это право.
За её спиной послышался тяжелый вздох. Алина знала этот звук. Так муж всегда делал, когда ему предстояло что-то сложное.
Жена приготовилась слушать, хотя каждая клеточка её тела кричала: «Беги! Не слушай! Не хочу знать!»
Но она должна была услышать эту историю. Должна была понять, почему ее счастливый брак, словно карточный домик, рассыпался за один день.
За окном догорал майский вечер, а в кухне начинался разговор, который навсегда изменит жизнь этих двух людей.
***
— Мы познакомились с Катей в университете, — начал Григорий, глядя куда-то сквозь стену. — Она училась на журналиста, я — на экономиста. Встретились на студенческой вечеринке. Знаешь, бывает такое — один взгляд, и всё… Закрутилось.
Алина продолжала стоять у окна, обхватив себя руками. Она не шевелилась, только чуть заметно кивнула, давая понять, что слушает.
— Два года мы были вместе. Строили планы, мечтали о свадьбе. Катя часто говорила о детях, хотела троих, — мужчина невесело усмехнулся. — А потом случилась эта дурацкая история. День рождения друга, девочки. Я не изменял, правда. Просто флиртовал, строил из себя неизвестно кого. Глупый был.
Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на столе.
— Кто-то рассказал Кате. Она прибежала ко мне, устроила скандал. Я, вместо того чтобы всё объяснить, начал огрызаться. Гордость взыграла, понимаешь? Мол, ничего такого не было, а если и было — имею право…
— И она ушла?
— Не просто ушла. Исчезла. На следующий день написала сообщение, что улетает работать в Прагу. Какой-то контракт с местным изданием. Я тогда психанул, решил — ну и пусть! Гордый был, самоуверенный. Думал, одумается, вернется.
Алина наконец повернулась к мужу:
— Она была уже беременна?
— Да. Но не знала об этом. Узнала уже там, в Праге.
— И не сообщила тебе? — в голосе супруги прозвучало удивление.
Григорий покачал головой:
— Она говорит, что хотела. Несколько раз начинала писать письмо, но… В общем, обида перевесила. Решила справиться сама. У неё там карьера пошла, друзья появились. Миша рос, она работала.
— А потом?
— Три месяца назад раздался звонок. «Привет, это Катя. Нам нужно поговорить.» Я сначала не поверил. Думал, прошлое решило пошутить. А потом она рассказала про Мишу. Показала фотографии. Он так похож на меня в детстве, Алин.
Голос Григория дрогнул. Жена опустилась на стул, чувствуя слабость в ногах.
— Почему сейчас? Почему спустя пять лет?
— Миша начал спрашивать про отца. Все дети в садике с папами, а он… Катя говорит, что поняла — нельзя лишать ребёнка отца из-за старых обид. Она вернулась в Москву, устроилась в редакцию. И позвонила мне.
— А мама? Как она узнала?
— Случайно. Встретила нас в парке. Я как раз первый раз гулял с Мишей. Она сразу всё поняла. Материнское сердце. Расплакалась, стала обнимать его… — Григорий провёл рукой по лицу. — Прости меня, Алина. Я должен был сразу рассказать. Но я боялся. Боялся потерять тебя.
— А сейчас? — женщина подняла на мужа покрасневшие глаза. — Сейчас чего ты боишься, Гриша?
Он молчал, и это молчание говорило громче любых слов.
— Ты всё ещё любишь её?
Григорий поднял глаза на жену. В них читалась мука человека, раздираемого противоречивыми чувствами.
— Я не знаю, Алина. Правда, не знаю. Когда я вижу Катю, вижу Мишу… Что-то просыпается внутри. Но и тебя я люблю. Ты — моя жена, мы столько прошли вместе!
— То есть, ты любишь нас обеих? — супруга горько усмехнулась. — Как это… удобно.
— Мне нужно время. Нужно во всём разобраться.
— Время… Конечно. Я понимаю.
Алина встала из-за стола. Во всей её фигуре появилось что-то решительное, словно она приняла важное решение.
— Иди спать, Гриша. Завтра тебе на работу рано вставать.
Он посмотрел на неё с тревогой:
— А ты?
— А я ещё посижу. Подумаю. У меня тоже должно быть время, правда?
Мужчина кивнул и медленно вышел из кухни. Через несколько минут в спальне скрипнула кровать.
Алина посмотрела на настенные часы. Половина одиннадцатого. Самое время для важных решений.
***
Утро выдалось пасмурным. Григорий проснулся от звука будильника, привычно потянулся к другой половине кровати — пусто. Подушка холодная, словно жена и не ложилась.
— Алина? — позвал муж, выходя в коридор.
Тишина. На кухне — нетронутые чашки, выключенный чайник. Ни записки, ни завтрака. Непривычно и тревожно.
Он заметил его не сразу — небольшой белый конверт на трюмо в прихожей. Такие Алина использовала для поздравительных открыток.
Дрожащими руками мужчина достал сложенный вдвое лист.
«Дорогой Гриша!
Знаешь, я всю ночь думала о том, что ты рассказал. О Кате, о Мише, о своих чувствах. И поняла одну простую вещь: я не верю в любовь на два фронта. Это как пытаться усидеть на двух стульях — рано или поздно упадёшь.
Ты сказал, что тебе нужно время подумать и сделать выбор. Но я облегчу тебе задачу — не выбирай. Иди к ним. У тебя есть сын, Гриша. Прекрасный мальчик, который заслуживает полноценную семью, а не воскресного папу. И Катя… Она была первой. Возможно, настоящей.
Я ухожу сама, чтобы через год или десять не прийти к тебе с ребенком, как это сделала она. Хотя сейчас самое время сказать. Я беременна, Гриша. Две недели назад сделала тест. Собиралась рассказать в эти выходные, приготовить что-нибудь особенное. Иронично, правда?
Но я не буду использовать нашего ребёнка как якорь, чтобы удержать тебя. Это нечестно — ни по отношению к тебе, ни к малышу. Поэтому просто ухожу. Навсегда.
Не пытайся меня найти. Не звони родителям и друзьям — они ничего не знают. Просто живи свою жизнь. Будь счастлив с теми, кого выбрало твое сердце.
Прощай. Алина.»
***
Григорий перечитал письмо трижды, прежде чем осознал его смысл полностью. Его руки задрожали. Он бросился к телефону — «абонент временно недоступен».
Следующие два часа превратились в безумную карусель: звонки её родителям («Нет, доченька не у нас. Что случилось, Гриша?»), подругам («Она не отвечает на звонки со вчерашнего дня»)…
Вечером он сидел на кухне, глядя в одну точку. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, планов.
Зазвонил телефон. Григорий вздрогнул, но это была всего лишь Катя.
— Привет! Мы с Мишей собираемся в парк, может…
— Не сейчас, — хрипло перебил мужчина. — Извини, я не могу сейчас.
— Что-то случилось?
Он молчал, не зная, как объяснить то, что произошло. Как рассказать о том, что его мир рухнул в одно мгновение.
— Алина ушла, — наконец выдавил он. — Насовсем. Она… мы… у нас должен был быть ребенок.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Катя. — Правда жаль.
— Знаешь, что самое страшное? Я сам во всём виноват. Пытался удержать двух женщин, а в итоге потерял всё.
Григорий нажал отбой, не дожидаясь ответа. Он не переставал думать о том, где сейчас Алина. Его Алина, которая никогда больше не испечет ему вишневый пирог, не встретит с работы, не подарит счастье отцовства.
***
Говорят, каждый выбор имеет свою цену. Иногда она оказывается непомерно высокой — потерянное счастье, несбывшиеся мечты, неродившиеся дети.
И остаётся только жить с этим грузом, понимая, что некоторые ошибки нельзя исправить. Можно лишь помнить вкус вишнёвого пирога и запах свежесваренного кофе, которые больше никогда не наполнят этот дом.