— А что ты хотела? Чтобы я на старости лет по съемным квартирам скиталась? — голос Нины Петровны дрожал от возмущения. — Это мой дом, я здесь сорок лет прожила!
— Мама, но ведь это и мой дом тоже. Я здесь выросла, — Татьяна устало потерла виски. В последнее время такие разговоры случались все чаще.
— Вот именно! Выросла и уехала. А теперь, значит, старую мать выживаешь? — Нина Петровна демонстративно отвернулась к окну.
Татьяна тяжело вздохнула. В свои пятьдесят три она чувствовала себя зажатой между двух огней. С одной стороны — стареющая мать, с другой — дочь Алена, которая вот-вот должна родить первенца.
Как объяснить матери, что продажа трехкомнатной квартиры в центре — единственный выход? Что можно купить ей уютную однушку рядом с Аленой, а на разницу сделать ремонт в роддоме, где она заведующая отделением. Ведь все равно Нина Петровна большую часть времени проводит в своей комнате…
— Мам, давай еще раз спокойно обсудим, — Татьяна присела на краешек дивана. — Ты же видишь, что происходит в больнице. Каждый день рожают, а условия… Я не могу смотреть, как женщины мучаются в палатах с протекающими потолками.
— А я, значит, могу мучиться по чужим углам? — Нина Петровна резко повернулась. — Совсем совесть потеряла? Я тебя растила одна, ночами не спала, последнее отдавала! А ты…
Звонок телефона прервал назревающий скандал. Татьяна с облегчением достала мобильный.
— Алена? Что случилось?
Голос дочери звучал встревоженно: — Мам, тут такое дело… Можешь приехать? Срочно нужна твоя помощь.
— Конечно, милая. Уже еду, — Татьяна поспешно встала. — Мам, прости, мне нужно к Алене. Вечером поговорим.
— Иди-иди, — махнула рукой Нина Петровна. — Тебе же важнее всего твоя больница да Аленка твоя. А мать пусть хоть на улице живет.
Татьяна предпочла промолчать. Она торопливо собралась и вышла на лестничную площадку. В подъезде пахло сыростью — коммунальщики опять затягивали с ремонтом крыши.
«Господи, дай мне сил,» — мысленно взмолилась она, спускаясь по ступенькам.
Алена жила в спальном районе, в двадцати минутах езды. Всю дорогу в маршрутке Татьяна невольно возвращалась мыслями к разговору с матерью. Может, действительно она слишком давит? Но ведь нельзя же оставлять все как есть…
Дочь встретила ее на пороге своей съемной однушки. На восьмом месяце беременности она уже с трудом передвигалась.
— Мам, представляешь, Игорь звонил. Его в командировку отправляют, на две недели.
— И что? — не поняла Татьяна.
— Как что? — всплеснула руками Алена. — Я же со дня на день рожать могу! А тут эта командировка…
— Так он отказался?
— Нет, — Алена отвела глаза. — Говорит, не может. Проект важный, от этого его повышение зависит.
Татьяна присела на краешек дивана. Знакомая ситуация — тридцать лет назад ее муж тоже выбрал карьеру вместо семьи. Только тогда она была совсем одна, без поддержки.
— Не переживай, солнышко. Я возьму отпуск, буду рядом.
— Правда? — просияла Алена. — А как же больница?
— Ничего, справятся без меня пару недель, — улыбнулась Татьяна. — Ты важнее.
Вечером, возвращаясь домой, она думала о том, как все переплетается в жизни. Ее мать когда-то тоже пожертвовала всем ради нее. А теперь она сама готова на все ради дочери.
«Но ведь есть же разница между жертвой и здравым смыслом,» — убеждала она себя.
Нина Петровна встретила ее молчанием. Сидела в своей комнате, демонстративно уткнувшись в телевизор.
— Мам, я ужин принесла. Пойдем на кухню? — позвала Татьяна.
— Не хочу. Что-то аппетита нет, — отрезала мать, не поворачиваясь.
Татьяна опустилась на стул. Как найти правильные слова? Как объяснить, что она не предает, а пытается сделать лучше для всех?
— Мам, давай завтра вместе съездим, посмотрим квартиры? Есть отличный вариант рядом с Аленой. Первый этаж, окна в сад…
— Не надо мне ничего смотреть! — вспыхнула Нина Петровна. — Я из этой квартиры только вперед ногами выйду!
— Мама, перестань! — не выдержала Татьяна. — Ты же разумный человек. Посмотри, что творится — крыша течет, трубы того и гляди лопнут. А там, в новом доме…
— Вот и ремонтируй, раз такая заботливая! — перебила мать. — А то все деньги своей больнице отдаешь. Чужим людям важнее помочь, чем родной матери?
Татьяна почувствовала, как внутри что-то обрывается. Столько лет она разрывается между работой, дочерью и матерью. Столько лет пытается всем угодить, всем помочь…
— Знаешь что, мама, — тихо сказала она. — Ты права. Я плохая дочь. Я не могу быть такой идеальной, как ты. Я не могу положить всю жизнь на алтарь материнства. Я просто пытаюсь найти решение, которое поможет всем нам.
Нина Петровна наконец повернулась к ней: — Что ты знаешь о материнстве? Ты свою дочь в садик отправила в полтора года и побежала карьеру делать! А я…
— А ты посвятила мне всю жизнь, я помню, — устало кивнула Татьяна. — И теперь попрекаешь меня этим при каждом удобном случае. Знаешь, мама, я тоже многим жертвовала ради Алены. Но я никогда не стану попрекать ее этим. Потому что это был мой выбор.
В комнате повисла тяжелая тишина. Было слышно только, как тикают старые часы на стене — те самые, которые отец подарил маме на их первую годовщину.
— Уходи, — глухо сказала Нина Петровна. — Я устала.
Татьяна медленно поднялась. На душе было муторно и тоскливо. Она знала, что завтра все начнется сначала. Замкнутый круг, из которого, казалось, нет выхода.
Ночью ей не спалось. Лежала, смотрела в потолок и думала о том, как странно устроена жизнь. Вот она, взрослая женщина, успешный врач, уважаемый человек — а чувствует себя маленькой девочкой, которая боится обидеть маму.
Звонок раздался около трех часов ночи. Татьяна схватила телефон, сердце екнуло — Алена!
— Мам, — голос дочери дрожал. — Кажется, началось…
— Уже еду! — Татьяна вскочила с кровати. — Вызывай скорую, я буду через двадцать минут!
Наспех одеваясь в темноте, она услышала шаги в коридоре.
— Что случилось? — Нина Петровна стояла в дверях, кутаясь в старый халат.
— Алена рожает. Я в больницу.
— Я с тобой, — неожиданно твердо сказала мать.
— Мама, не надо, — начала было Татьяна.
— Я сказала — я с тобой! — отрезала Нина Петровна. — Дай мне пять минут одеться.
Всю дорогу в такси они молчали. Каждая думала о своем, но впервые за долгое время это молчание не было враждебным.
В приемном покое их встретила взволнованная медсестра: — Татьяна Михайловна, хорошо, что вы приехали! Там такое…
— Что случилось? — похолодела Татьяна.
— Да труба лопнула в предродовой! Воды по щиколотку!
— Твою мать, — выдохнула Татьяна. — Где Алена?
— В третьей смотровой. Схватки пока слабые…
Следующие двенадцать часов слились для Татьяны в один бесконечный марафон. Она металась между дочерью и затопленным отделением, раздавала указания сантехникам и успокаивала других рожениц.
Нина Петровна безвылазно сидела рядом с Аленой, держала ее за руку во время схваток и тихо рассказывала истории из жизни. О том, как рожала Таню, как боялась и радовалась одновременно. Как мечтала о том, что дочь вырастет счастливой…
Внук появился на свет ближе к вечеру. Розовощекий, крикливый, удивительно похожий на Алену в младенчестве.
— Богатырь! — радостно объявила акушерка. — Три шестьсот!
Татьяна стояла у окна палаты и смотрела, как мать склонилась над измученной Аленой, поправляет ей подушку, вытирает пот со лба. В груди разливалось странное тепло.
«Наверное, так и должно быть,» — подумала она. «Мы все связаны этой невидимой нитью — бабушки, матери, дочери. И каждая по-своему права, и каждая по-своему любит…»
Домой они возвращались на следующий день. Татьяна еле держалась на ногах от усталости. В подъезде их встретила соседка:
— Ой, Татьяна Михайловна! А у нас тут потоп был! Представляете, трубу прорвало на техническом этаже, все квартиры сверху залило!
Татьяна механически кивала, не вслушиваясь в причитания соседки. Сейчас ей хотелось только одного — добраться до кровати и проспать сутки.
Но когда они поднялись в квартиру, Нина Петровна вдруг сказала: — Знаешь, дочка… Ты права. Надо что-то менять. Давай посмотрим ту квартиру, про которую ты говорила. Рядом с Аленой.
Татьяна замерла с ключами в руках: — Правда?
— Правда, — вздохнула мать. — Я вчера много думала, пока сидела с Аленой. Вспоминала, как сама рожала, как страшно было… И поняла: нельзя держаться за старое, когда жизнь идет вперед. Да и внука нянчить надо будет, — она улыбнулась краешком губ. — Только обещай, что будешь приезжать. Часто.
— Обещаю, — Татьяна порывисто обняла мать. — Каждый день буду приезжать.
— Ну, каждый день не надо, — проворчала Нина Петровна. — У тебя своя жизнь, работа… А мне тоже полезно будет немного самостоятельности. А то совсем разленилась на старости лет.
Через месяц они переехали. Новая квартира оказалась действительно уютной — светлая, с широкими подоконниками, где Нина Петровна сразу начала выращивать любимые фиалки. А главное — десять минут пешком до Алены.
Деньги от продажи старой квартиры Татьяна разделила на три части: на ремонт в роддоме, на обустройство маминого нового жилья и на первый взнос за ипотеку для Алены с мужем — они наконец-то смогли купить свою квартиру.
Жизнь постепенно налаживалась. Нина Петровна каждый день гуляла с правнуком, пока Алена занималась домашними делами. Татьяна приезжала по выходным — они пили чай на уютной кухне, делились новостями, строили планы.
— Знаешь, — сказала как-то Нина Петровна, — я только сейчас поняла, что счастье не уходит. Оно просто меняется. Раньше я думала, что счастье — это когда все как прежде, когда ничего не меняется. А теперь вижу — оно в том, чтобы уметь принимать перемены.
Татьяна молча сжала мамину руку. За окном падал первый снег, в соседней комнате мирно посапывал в кроватке внук, и на душе было удивительно спокойно.
Она думала о том, что жизнь действительно не стоит на месте. Что любовь не исчезает, а трансформируется. И что иногда нужно просто набраться смелости и сделать шаг в неизвестность, чтобы обрести новое счастье.
А через полгода в обновленном роддоме приняли первых рожениц. И когда Татьяна вела экскурсию по отремонтированным палатам, показывая новое оборудование и светлые стены, она не могла сдержать улыбки. Потому что знала — здесь начинается новая жизнь. И новое счастье — для кого-то еще.
