— А на кой чёрт мне твоё мнение? — Вера Николаевна поставила чашку на стол. — Сорок лет скоро, а всё как дитя малое!
Алла резко отодвинула стул. На кухонных обоях плясали тени от ночника, превращая знакомую с детства комнату в чужое, неприветливое место.
— Мама, я просто сказала, что хочу пойти на курсы повышения квалификации. Это моя жизнь!
— Твоя жизнь? — Вера фыркнула, собирая крошки со стола в ладонь. — А кто за квартиру платит? Кто тебе с твоей зарплаты бухгалтерской помогает? Ты без меня на улице жила бы.
Пять лет после развода в материнской квартире превратились в бесконечную череду упрёков и указаний.
— Хватит, — тихо сказала Алла, но в её голосе появилась незнакомая твёрдость. — Я уезжаю.
— Туда же! — Вера всплеснула руками. — И куда ты денешься? К своему Пашеньке в Германию? Так он тебя и ждёт там со своей немкой!
— К бабушке поеду.
В кухне повисла тишина, прерываемая только тиканьем старых часов.
— К кому? — Вера побледнела.
— К Елизавете Андреевне, — Алла и сама не понимала, откуда взялась эта идея, но теперь уцепилась за неё как за спасательный круг. — Позвоню и поеду.
— Да ты с ума сошла! — Вера схватилась за сердце, и на мгновение Алла испугалась, что у матери приступ. — Двадцать лет ноги моей у неё не было, и твоей не будет! Она… она…
— Она моя бабушка, — Алла уже доставала из шкафа дорожную сумку. — И единственный человек в этой семье, кто ещё не говорил мне, как жить.
— Твоя бабушка! — Вера нервно засмеялась. — Да она тебя и не вспомнит. Старая уже, восьмой десяток разменяла.
— Вспомнит, — ответила Алла, заталкивая в сумку первые попавшиеся вещи. — Не такая уж она и старая.
Час спустя Алла стояла у калитки одноэтажного деревянного дома на окраине города. В окнах горел тёплый свет, по двору бегала рыжая кошка, выслеживая ночных мотыльков.
Алла медлила, вдруг осознав всю нелепость своего порыва. Двадцать лет не видеть человека и заявиться на ночь глядя — что бабушка подумает? Может, у неё и вовсе сердце не выдержит от такого визита.
Пока она колебалась, дверь дома скрипнула, и на крыльцо вышла высокая седая женщина с фонариком в руке.
— Кто там? — голос был твёрдым, без старческой дрожи.
— Бабушка, это я… Алла, — она сделала шаг вперёд, чувствуя себя непрошеным гостем.
Луч фонарика скользнул по её лицу, и Алла зажмурилась.
— Алла? — в голосе старой женщины смешались удивление и что-то ещё, не поддающееся определению. — Верочкина дочка?
— Да, — Алла открыла глаза. — Извини за поздний визит, я…
— Входи скорее, — Елизавета Андреевна распахнула калитку. — На улице прохладно, а ты в лёгкой куртке.
В доме пахло травами и свежим хлебом. Уютная старомодная обстановка напоминала Алле детство — те редкие дни, когда мать привозила её сюда на выходные.
— Чай будешь? — спросила бабушка, разглядывая внучку с неприкрытым интересом. — У меня как раз пирог с яблоками.
— Буду, — Алла поставила сумку в углу и неловко замерла посреди комнаты.
— Надолго к нам? — бабушка разлила чай по старинным чашкам с росписью.
— Не знаю, — честно ответила Алла. — Можно у тебя пару дней пожить?
Елизавета Андреевна внимательно посмотрела на внучку, но не стала задавать лишних вопросов.
— Живи сколько нужно. Места хватит.
Они пили чай молча, и это молчание странным образом успокаивало Аллу. Впервые за долгое время её никто не торопил, не критиковал, не давал непрошеных советов.
— А что ты делаешь по субботам? — спросила Елизавета Андреевна, вытирая руки кухонным полотенцем.
— По субботам? — Алла удивлённо подняла брови. — Обычно работаю допоздна. А что?
— У меня традиция, — бабушка улыбнулась, разглаживая салфетку. — Каждую субботу езжу в детский дом, провожу литературные занятия. Не хочешь со мной?
Алла чуть не поперхнулась чаем. Не так она представляла свою семидесятивосьмилетнюю бабушку — затворницу, дремлющую в кресле-качалке с вязанием в руках.
— А я думала, ты…
— Старая рухлядь, которая только и делает, что пьёт лекарства? — Елизавета Андреевна хитро прищурилась. — Не дождётесь!
Утром Алла проснулась от запаха свежей выпечки. В маленькой гостевой комнате ярко светило солнце, играя бликами на деревянных половицах. Впервые за долгое время она выспалась.
Её телефон разрывался от звонков матери, но Алла только отключила звук. Хватит потакать этой бесконечной опеке, граничащей с тиранией.
Детский дом оказался небольшим двухэтажным зданием с яркой игровой площадкой. Елизавета Андреевна вошла туда как к себе домой, здороваясь с персоналом по имени-отчеству.
— Елизавета Андреевна! — пожилая женщина в строгом костюме встретила их в коридоре. — А это кто с вами?
— Моя внучка, Алла. Помогать будет, — бабушка представила её так буднично, словно они виделись каждый день.
— Нина Сергеевна, директор, — женщина внимательно оглядела Аллу. — Что ж, лишние руки никогда не помешают.
В маленькой библиотеке собралось человек десять детей разного возраста. Елизавета Андреевна читала им Чехова, а потом обсуждала рассказ, умело вовлекая даже самых застенчивых.
Алла заметила тонкую девочку с короткой стрижкой, сидевшую отдельно ото всех. Девочка внимательно слушала, но не участвовала в обсуждении.
— Саша всегда так, — тихо сказала Нина Сергеевна, заметив взгляд Аллы. — Умница, но замкнутая. Недавно от матери забрали, сильно переживает.
После занятия Алла подошла к девочке.
— Мне понравилось, как ты рассуждала про Ваньку Жукова. Ты много читаешь?
Саша смерила её недоверчивым взглядом.
— А вы кто?
— Я Алла, внучка Елизаветы Андреевны.
— У Елизаветы Андреевны есть внучка? — в глазах девочки мелькнуло удивление. — Она никогда не рассказывала.
— У всех есть свои секреты, — улыбнулась Алла. — Даже у строгих учителей литературы.
По пути домой Елизавета Андреевна достала из сумки старый фотоальбом.
— Хочу тебе кое-что показать.
Бабушка перелистывала выцветшие страницы, рассказывая истории из жизни семьи. На одной из фотографий Алла увидела молодую Елизавету Андреевну с маленькой девочкой лет пяти.
— Мама? — Алла наклонилась ближе.
— Нет, — бабушка странно помедлила. — Это не твоя мама.
— А кто? — Алла всмотрелась в незнакомые черты.
Елизавета Андреевна захлопнула альбом.
— История для другого раза, — она вздохнула. — Пойдём чай пить. И расскажи мне о себе. Как работа? Личная жизнь?
Телефон Аллы снова завибрировал. На экране высветилось: «Мама».
— Я уже взрослая, мама! — Алла судорожно сжимала телефон. — Имею право сама решать, где жить.
— Ты под влиянием этой… — голос Веры дрожал от ярости. — Не смей слушать её байки! Она всегда умела заговаривать зубы!
Алла бросила взгляд в сторону сада, где Елизавета Андреевна срезала розы для вазы. Солнечный свет делал её седые волосы почти серебряными.
— У меня всё хорошо, — спокойно ответила Алла. — Я пока останусь здесь.
— Тогда домой можешь не возвращаться! — в голосе матери послышались слёзы. — Так и передай ей!
Связь прервалась. Алла опустила телефон, чувствуя странную смесь вины и освобождения.
Вечером, перебирая книги в старом шкафу, Алла наткнулась на тот самый фотоальбом, который бабушка так поспешно закрыла в первый вечер. Любопытство взяло верх. Она осторожно перелистывала страницы, пока не нашла ту фотографию — молодая Елизавета Андреевна с незнакомой девочкой.
— Аллочка, чай готов, — голос бабушки из коридора заставил её вздрогнуть.
— Бабушка, — Алла решительно положила альбом на стол, — мне нужно знать правду. Кто эта девочка на фотографии?
Елизавета Андреевна замерла в дверном проёме.
— Сложная история. Не думала, что придётся когда-нибудь её рассказывать.
— Двадцать лет недомолвок — не слишком ли много? — Алла покачала головой. — Ты меня за дурочку не держи, бабушка.
— Это связано с чужими тайнами. Не только моими, — Елизавета Андреевна тяжело опустилась в кресло. — У твоей мамы есть причины для обид.
Стук в дверь прервал их разговор. На пороге стоял седой мужчина с инструментами.
— Лизавета Андреевна, трубу на кухне посмотрю, как обещал.
— Проходи, Игорь Петрович, — бабушка словно обрадовалась перерыву в непростом разговоре. — Познакомься, моя внучка Алла.
Сосед окинул Аллу внимательным взглядом.
— Надолго к нам?
— Пока не знаю, — честно ответила она.
Пока Игорь Петрович возился с трубами, Елизавета Андреевна шепнула:
— Золотые руки у человека. После смерти жены замкнулся, но мне всегда помогает.
В детском доме Алла снова встретила Сашу. Девочка сидела в углу библиотеки с книгой Майн Рида.
— Любишь приключения? — Алла присела рядом.
— Там люди сильные, — Саша подняла глаза. — Выживают в любых условиях.
Что-то в этом взгляде — недетском, оценивающем — тронуло Аллу.
— Я тоже такие истории люблю.
Постепенно они разговорились. Оказалось, Саша мечтала стать биологом, любила животных и музыку.
Когда занятие закончилось, Нина Сергеевна отозвала Аллу в сторону.
— У вас хороший контакт с девочкой. Не хотите поучаствовать в нашей программе наставничества? На зимние каникулы можно забирать ребёнка домой.
— Я? — Алла растерялась. — Но у меня нет опыта с детьми…
— Рассмотрите эту возможность, — директор протянула ей буклет. — Саше нужен взрослый друг.
Всю обратную дорогу Алла молчала, переваривая предложение. Неожиданно для себя самой она ощутила странное волнение при мысли о том, чтобы помочь Саше.
Вечером она позвонила брату.
— Павлуша, ты не поверишь, где я!
— В космосе? — хохотнул он.
— У бабушки Лизы.
Повисла пауза.
— Это шутка? — голос брата стал серьёзным.
— Поругалась с мамой и приехала сюда. Тут столько всего странного, Паша. Фотографии какой-то неизвестной девочки, недомолвки…
— Аллочка, — брат помедлил, — будь там осторожна. В нашей семье не всё так просто, как кажется.
— Ты что-то знаешь?
— Только обрывки. Я был слишком мал, когда родители разводились. Но помню, как мама кричала бабушке: «Ты выбрала меня только из чувства долга!»
После разговора Алла решительно направилась в сад, где Елизавета Андреевна подрезала кусты роз.
— Бабушка, — Алла села рядом, — нам нужно поговорить. Кто та девочка на фотографии? И что значат слова мамы о чувстве долга?
Елизавета Андреевна выпрямилась, опираясь на садовые ножницы. В её глазах Алла увидела и боль, и решимость.
— Это твоя тётя, Марина. Моя старшая дочь.
Алла замерла, пытаясь осознать услышанное.
— Моя тётя? Но почему я никогда о ней не слышала?
Елизавета Андреевна опустилась на садовую скамейку и долго смотрела на закатное небо.
— Это долгая и непростая история, Аллочка. Когда-то я совершила ошибку, а твоя мама до сих пор не может мне её простить. И, наверное, правильно делает.
— Какую ошибку?
— Я оставила Марину, когда ей было семь лет. Мы с твоим дедом развелись. Он был высокопоставленным военным, его перевели в Москву. У него была служебная квартира, связи в министерстве. А я осталась ни с чем — ни жилья своего, ни возможности переехать за ними. Он поставил условие: или я отпускаю их обоих, или он сделает так, что я вообще не смогу видеться с дочерью. Я думала, что смогу забрать её позже, когда встану на ноги… Но жизнь распорядилась иначе.
— А мама? — Алла пыталась выстроить хронологию.
— Веру я удочерила через два года после развода. Она была сиротой, её родители погибли в аварии. Я работала в детском доме, где она жила, — бабушка горько усмехнулась. — Ирония судьбы. Потеряла одну дочь, взяла другую.
— И мама узнала об этом?
— Когда ей было шестнадцать. Марина неожиданно нашла нас, пыталась восстановить отношения. Для Веры это стало ударом — узнать, что она приёмная, что у меня есть родная дочь. Она всегда была ранимой девочкой.
Алла пыталась представить свою властную мать ранимым подростком, но не могла.
— А что случилось с Мариной?
— Мы виделись несколько раз, но… было слишком поздно. Отчуждение оказалось непреодолимым. А твоя мама так и не смогла её принять. Считала, что Марина хочет отнять у неё семью, меня.
Звонок телефона оборвал разговор. Алла увидела на экране: «Детский дом».
— Алло? Это Нина Сергеевна. У нас проблема с Сашей. Она в больнице с пневмонией, температура держится. Спрашивает вас.
— Меня? — Алла растерялась. — Но я…
— Приезжайте, если можете. Детям нужна поддержка в такие моменты.
Алла бросилась в дом собираться.
— Что-то случилось? — встревожилась Елизавета Андреевна.
— Саша в больнице. Поеду к ней.
— Я с тобой. — Елизавета Андреевна решительно сняла фартук. — Игорь Петрович отвезёт.
В больничной палате Саша выглядела совсем крошечной среди белых простыней. Лицо горело лихорадочным румянцем, дыхание было тяжёлым.
— Вы пришли, — прошептала девочка, пытаясь улыбнуться. — А я думала, забудете.
— Как я могу забыть такую умницу? — Алла осторожно взяла её за руку. — Выздоравливай скорее, я книжку тебе принесла.
Три часа они провели у постели девочки. Алла читала ей вслух, когда Саша не спала, и просто сидела рядом, когда та проваливалась в беспокойный сон.
— Она крепкая девочка, — сказала врач, пожилая женщина с добрыми глазами. — Но ей очень не хватает близкого человека. В таких случаях и организм по-другому работает.
Выйдя из больницы, Алла впервые за много лет почувствовала абсолютную ясность.
— Бабушка, я хочу оформить опеку над Сашей. Хотя бы временную, на каникулы.
Елизавета Андреевна кивнула, будто давно ждала этих слов.
— Я помогу тебе, чем смогу.
Когда они вернулись домой, их ждал сюрприз. У калитки стояла машина Веры.
— Мама? — Алла не верила своим глазам. — Что ты здесь делаешь?
Вера выглядела осунувшейся и непривычно растерянной.
— Мне позвонил Паша. Сказал, что ты живёшь здесь и… что планируешь взять ребёнка из детдома.
— Откуда он узнал? — Алла обернулась к бабушке.
— Я ему рассказала, — Елизавета Андреевна виновато опустила голову. — Подумала, что тебе понадобится поддержка всей семьи.
Вера бросила на бывшую свекровь испепеляющий взгляд.
— И теперь она решила исправить свою ошибку за твой счёт? Втянуть тебя в это… безумие?
— Мама, перестань, — Алла устало вздохнула. — Это моё решение. И я его уже приняла.
— Ты понимаешь, какая это ответственность? Ты одинокая женщина без собственного жилья! Как ты собираешься воспитывать чужого ребёнка?
— Так же, как ты воспитывала меня, — тихо ответила Алла. — С любовью. Только без контроля.
Вера вздрогнула, словно от удара.
— Пойдём в дом, — Елизавета Андреевна мягко взяла её под руку. — Хватит кричать на улице. Соседи подумают, что мы сумасшедшие.
В тесной кухне они сидели втроём — три поколения женщин, связанных сложной историей. Тикали старые часы, кипел чайник, в окно стучали ветки яблони.
— Я не отступлюсь, — наконец нарушила молчание Алла. — Саша — замечательная девочка. Я могу дать ей дом и заботу.
— А кто даст тебе дом? — в голосе Веры звучала горечь.
— Я, — твёрдо сказала Елизавета Андреевна. — Этот дом достаточно большой для всех. И я буду рада помочь Алле с девочкой.
— Всё повторяется, — Вера покачала головой. — Снова ты спасаешь чужого ребёнка, а родные в стороне.
— Мама, — Алла посмотрела ей прямо в глаза, — ты ведь тоже была этим чужим ребёнком когда-то. И бабушка дала тебе дом, семью. Почему бы тебе не поддержать меня сейчас?
Телефон Аллы зазвонил, нарушив напряжённую тишину. Номер детского дома.
— Извините за беспокойство, — голос Нины Сергеевны звучал обеспокоенно. — Саше стало хуже, температура повысилась. Она зовёт вас.
— Я сейчас приеду, — Алла поднялась. — Скажите ей, что я уже в пути.
Три месяца пролетели как один день. Алла стояла у окна новенькой кухни, наблюдая, как Саша гоняется за рыжей кошкой по саду.
Маленький дом в десяти минутах от бабушки они нашли случайно — старая учительница музыки продавала его за символическую цену. Павел помог с первым взносом и документами, неожиданно прилетев из Германии на неделю.
— Ты стала похожа на маму, — сказал он, помогая клеить обои. — Такая же решительная.
Это было правдой. За эти месяцы Алла изменилась: новая работа на удалёнке, хлопоты с оформлением опеки, ремонт — всё требовало собранности и силы воли, которых она в себе раньше не замечала.
Звонок в дверь вывел её из задумчивости. На пороге стояла Вера с пакетами.
— Привет, — она неловко переминалась. — Пирогов напекла. С яблоками и вишней.
— Заходи, — Алла распахнула дверь. — Саша будет рада.
Вера осторожно поставила пакеты на стол.
— А где она?
— В саду, с Васькой играет.
Мать подошла к окну. В её глазах мелькнула тень сожаления.
— Она тебя слушается?
— Мы договариваемся, — Алла улыбнулась. — Без приказов.
Отношения с матерью всё ещё оставались хрупкими, но после той ночи в больнице, когда они втроём дежурили у постели Саши, что-то неуловимо изменилось. Вера не стала подписывать характеристику для опеки, но и не препятствовала.
— Лизавета нашла свою Марину, — вдруг сказала Вера, отводя взгляд. — Через социальные сети.
— Знаю, — Алла кивнула. — Они созваниваются каждый день.
— Я ведь всегда боялась, что она меня бросит ради родной дочери, — мать горько усмехнулась. — Глупо, да?
— Не глупо. Все мы боимся потерять тех, кого любим.
Калитка скрипнула. С другой стороны улицы к ним направлялись Елизавета Андреевна и Игорь Петрович.
— Бабуля! — Саша вихрем влетела в дом. — А Игорь Петрович качели обещал повесить!
— Обязательно повесим, — улыбнулся сосед, протягивая Алле пакет с инструментами. — Может, и яблоню заодно подрежем?
Странно было видеть, как бабушка оживает рядом с этим немногословным человеком. Они не афишировали свои отношения, но для всех было очевидно, что между ними что-то большее, чем просто дружба соседей.
Нина Сергеевна, заехавшая проверить условия проживания Саши, с удовлетворением наблюдала за этой неожиданной семьёй.
— Знаете, Алла Викторовна, — сказала она за чаем, — когда вы впервые заговорили об опеке, я сомневалась. Но теперь вижу — всё правильно сложилось.
Ближе к вечеру, когда гости разошлись, Саша попросила Аллу помочь с новым школьным проектом.
— Нужно посадить дерево и наблюдать за ним, — пояснила девочка, деловито раскладывая пакетики с семенами. — Я хочу яблоню. Как у бабы Лизы.
Они вышли в маленький сад, выбирая место для саженца.
— Сколько ждать, пока вырастет? — спросила Саша, бережно раскладывая чернозём в лунке.
Алла посмотрела на стоящий на холме дом бабушки, где в окне горел тёплый свет, на свой новый дом, полный звуков и запахов жизни, на доверчивое лицо девочки.
— Не так долго, если о нём заботиться, — ответила она, обнимая Сашу за плечи. — Время летит быстро, когда ты не одна.
