— А с чего ты взял, что в твои годы всё еще можно начать сначала? — Елена Михайловна поджала губы и отвернулась к окну, всем своим видом демонстрируя неодобрение. — В пятьдесят пять пора уже о внуках думать, а не…
— Мама, давай не будем, — Георгий Павлович устало потер переносицу. Этот разговор повторялся уже в сотый раз, и каждый раз заканчивался одинаково — обидой и раздражением.
Он посмотрел на свое отражение в оконном стекле: военная выправка еще сохранилась, да и седина только добавляла солидности. Но во взгляде появилась какая-то растерянность, которой раньше не было. Развод после тридцати лет брака словно выбил почву из-под ног.
— Я же о тебе беспокоюсь, — продолжала мать. — Квартиру свою собрался продавать, чтобы купить этот старый дом… И ради чего? Ради женщины, которую знаешь без году неделя?
Георгий поморщился. Лидию он встретил полгода назад на городском празднике. Она выделялась из толпы — статная, с гордой осанкой и удивительно живыми глазами. Они разговорились, и оказалось, что у них много общего: оба пережили развод, оба чувствовали себя потерянными в новой жизни, где старые ценности уже не работали, а новые казались чужими и непонятными.
— Мне пятьдесят два, и я имею право на счастье, — говорила тогда Лидия, и в ее голосе звучала такая убежденность, что хотелось ей верить. — Дети выросли, своя жизнь у каждого. Пора и о себе подумать.
Теперь они решили жить вместе. Старый дом на окраине города требовал ремонта, зато там был большой участок, где можно было посадить сад. «Начнем с чистого листа», — предложил Георгий, и Лидия согласилась.
— Светлана звонила вчера, — вдруг сказала мать, и это имя прозвучало как удар. — Говорит, ты даже не посоветовался с ней насчет продажи квартиры.
— А почему я должен с ней советоваться? — резко ответил Георгий. — Мы в разводе уже год. Квартира полностью моя.
— Но вы же тридцать лет вместе прожили! Неужели это ничего не значит?
Георгий промолчал. Что тут скажешь? Тридцать лет — это много. Целая жизнь. Но последние годы они со Светланой жили как чужие. Она с головой ушла в свой бизнес, он — в работу. А потом пришла пенсия, и оказалось, что говорить им не о чем.
Звонок в дверь прервал тягостное молчание. На пороге стояла Лидия — в легком летнем платье, с папкой документов в руках.
— Добрый день, Елена Михайловна, — поздоровалась она. Мать кивнула, едва заметно. — Георгий, я договорилась с риэлтором на завтра. Посмотрим еще раз дом, обсудим детали…
Дом встретил их скрипом половиц и запахом старого дерева. Георгий провел рукой по стене — обои местами отходили, но стены были крепкими, из добротных бревен.
— Здесь можно сделать гостиную, — Лидия воодушевленно показывала в сторону самой большой комнаты. — Светлая, окна на юг. А там, — она указала на соседнее помещение, — кухню. Представляешь, как будет здорово собираться всем вместе за большим столом?
Георгий слушал её и невольно улыбался. Он давно не встречал человека с таким энтузиазмом. Впрочем, энтузиазм Лидии разделяли не все.
— Мама, ты не представляешь, что они затеяли! — голос Алёны, старшей дочери Лидии, звенел возмущением. — Какой-то древний дом на окраине, без нормального отопления… Ты с ума сошла?
— Алёна, мне пятьдесят два года, и я в состоянии принимать решения самостоятельно, — спокойно ответила Лидия.
— Но это же авантюра! Вы друг друга почти не знаете. А вдруг…
— А вдруг что? — перебила Лидия. — Вдруг я буду счастлива? Это так страшно?
Алёна замолчала. В свои двадцать восемь она была успешным маркетологом, все просчитывала наперед и терпеть не могла неопределенности. Её младший брат Артём относился к переменам в жизни матери иначе — с явной враждебностью.
— Значит так, — заявил он, впервые придя в дом, — моя комната остается моей. Никаких переделок.
— Артём, ты же живешь в общежитии, — устало сказала Лидия.
— И что? Это мой дом, и я имею право…
— Это был твой дом, — тихо, но твердо произнес Георгий. — Теперь здесь будет наш новый дом. Общий.
Артём вспыхнул:
— А вы вообще кто такой, чтобы указывать? Военный в отставке решил командовать?
Лидия побледнела: — Сын, не смей…
— Что не сметь? Говорить правду? Что вы оба как подростки — влюбились, потеряли голову…
Он не договорил. Георгий поднял руку: — Достаточно. Мы все взрослые люди. Давай поговорим спокойно.
Но спокойного разговора не получилось. Артём хлопнул дверью и ушел, оставив после себя тяжелое молчание.
Ремонт начался в конце мая. Георгий настоял на том, чтобы делать все основательно: заменить проводку, укрепить фундамент, утеплить стены. Деньги от продажи квартиры таяли с пугающей быстротой.
— Может, стоило взять кредит? — осторожно предложила Лидия, глядя на очередной счет.
— Нет, — отрезал Георгий. — Справимся своими силами.
Она знала, что спорить бесполезно. Военная закалка — все должно быть четко и по плану. Никаких долгов, никаких компромиссов с совестью.
Елена Михайловна приезжала каждые выходные — проверить, как продвигается ремонт, и каждый раз находила повод для критики.
— В наше время, — говорила она, разглядывая новые обои, — делали на совесть. А это что? Первый дождь пойдет — все отвалится.
Лидия молча выходила из комнаты. Георгий видел, как подрагивают её руки, когда она наливает себе чай на кухне.
— Мама, — не выдержал он однажды, — если ты не можешь сказать ничего хорошего, может, лучше помолчать?
— Вот как, — Елена Михайловна выпрямилась. — Уже и мать родную слушать не хочешь? Эта женщина совсем тебе голову заморочила!
— Эта женщина, — процедил Георгий сквозь зубы, — делает меня счастливым. Впервые за долгое время.
— А я делала тебя несчастным? — раздался вдруг голос от двери. Там стояла Светлана — его бывшая жена. — Прости, дверь была открыта…
Неловкое молчание повисло в воздухе. Светлана выглядела великолепно — дорогой костюм, уверенная осанка. Деловая женщина, хозяйка собственной жизни.
— Зачем ты пришла? — устало спросил Георгий.
— Документы привезла, — она положила на стол папку. — По квартире нужно кое-что доделать.
Они обсуждали какие-то формальности, а Георгий смотрел на неё и думал: когда же они стали чужими? В какой момент работа стала важнее семьи? Когда перестали разговаривать по душам?
Вечером, когда все разъехались, они с Лидией сидели на крыльце. Пахло свежеструганным деревом и недавно скошенной травой.
— Знаешь, — сказала вдруг Лидия, — я иногда думаю: а вдруг они правы? Вдруг мы действительно сошли с ума?
Георгий взял её за руку: — Если это безумие, то самое правильное в моей жизни.
Она улыбнулась, но в глазах мелькнула тревога: — Георгий, я должна тебе кое-что сказать…
Но договорить не успела. Калитка скрипнула, и на участок вошел незнакомый мужчина.
— Георгий Павлович? — он щурился в сумерках. — Не узнаешь? Иван Сергеевич я, помнишь, в Чечне вместе служили?
Георгий медленно поднялся. Конечно, он помнил. Такое не забывается.
— Проходи, — хрипло сказал он. — Лида, поставь чайник, пожалуйста.
Она ушла в дом, а мужчины остались на крыльце. Повисло тяжелое молчание.
— Зачем пришел? — наконец спросил Георгий.
— Сын Петрова объявился. Помнишь Петрова? Ищет виновных в гибели отца.
Георгий побледнел: — Мы действовали по приказу. Ты же знаешь.
— Знаю, — кивнул Иван. — Но парень считает иначе. У него какие-то документы появились…
Поздно вечером, когда Иван ушел, Лидия нашла Георгия в недостроенной беседке. Он сидел в темноте, сгорбившись, и курил — впервые за все время их знакомства.
— Расскажешь? — тихо спросила она.
Он молчал долго. Потом заговорил — глухо, словно через силу: — Это было в девяносто пятом. Мы получили приказ… Неправильный приказ. Я знал, что неправильный, но выполнил. И Петров погиб. А теперь его сын…
Лидия села рядом, обняла за плечи: — Мы справимся.
— Мы? — он горько усмехнулся. — Ты даже не знаешь, во что ввязываешься.
— Знаю, — она помолчала. — Я ведь тоже хотела тебе кое-что рассказать. У меня долги остались, после развода. Крупные. Думала, справлюсь сама, но…
Георгий накрыл её руку своей: — Почему сразу не сказала?
— Боялась. Что решишь — обманула, использовала…
Они сидели в темноте, и каждый думал о своем. О прошлом, которое не отпускает. О людях, которых предали или подвели. О том, что любая попытка начать сначала тащит за собой шлейф старых ошибок и грехов.
А на следующий день разразился скандал. Алёна, с её деловой хваткой, каким-то образом узнала про долги матери.
— Теперь понятно, зачем тебе этот брак! — кричала она. — Думала, военный пенсионер тебя спасет? А ты, — она повернулась к Георгию, — ты знал?
— Знал, — спокойно ответил он. — Мы всё обсудили.
— Да? И что, тебя не смущает, что тебя использовали?
— Алёна! — Лидия побелела. — Немедленно прекрати!
— А то что? Опять сбежишь, как тогда? — Алёна осеклась, но было поздно.
— Вон, — тихо сказала Лидия. — Немедленно.
— Мам…
— Я сказала — вон!
Когда дочь ушла, Лидия опустилась на стул, закрыла лицо руками. Георгий молча поставил перед ней стакан воды.
— Прости, — глухо сказала она. — Ты не должен был этого слышать.
— Все мы от чего-то бежим, — он присел рядом. — Ты расскажешь?
Она помолчала, собираясь с мыслями: — Это было давно. Я работала главным бухгалтером в крупной фирме. Обнаружила серьезные нарушения, попыталась сообщить руководству… А потом испугалась. Просто собрала детей и уехала в другой город. Муж не простил. Алёна не поняла…
— А сейчас? Те долги…
— Нет, это другое. Бывший муж проиграл тендер, обвинил меня в том, что я слила информацию конкурентам. Потребовал компенсацию. Я согласилась, лишь бы отстал.
В окно постучали. На пороге стоял Артём — взъерошенный, с рюкзаком за плечами.
— Можно войти?
Лидия кивнула. Сын прошел в комнату, поставил рюкзак у стены: — Я это… пожить тут можно? Из общаги выселяют.
— Почему?
Артём замялся: — Да так… Проблемы небольшие…
— Какие проблемы? — насторожился Георгий.
— Слушайте, — взорвался вдруг Артём, — вы же типа новую жизнь начинаете? Вот и я хочу. Без допросов и нравоучений.
Лидия переглянулась с Георгием. Тот пожал плечами: — Твой сын, тебе решать.
— При одном условии, — твердо сказала Лидия. — Никакого хамства. Ни со мной, ни с Георгием. Ясно?
— Ясно, — буркнул Артём. — А комната моя где будет?
Следующие недели прошли в хлопотах. Артём, как ни странно, оказался хорошим помощником — разбирался в технике, мог починить проводку, настроить Wi-Fi. Георгий наблюдал за ним с интересом: парень явно старался, хоть и держался настороженно.
А потом пришла повестка в суд. Сын Петрова все-таки подал иск, требуя расследования обстоятельств гибели отца. Георгий места себе не находил.
— Я должен пойти к нему, — сказал он однажды. — Объяснить.
— Это опасно, — возразил Иван. — Парень настроен решительно.
— А я, по-твоему, должен прятаться всю жизнь?
Елена Михайловна, узнав о повестке, примчалась немедленно: — Это всё ты! — набросилась она на Лидию. — Если бы не твоя авантюра с этим домом, ничего бы не было! Жил бы спокойно…
— Мама! — Георгий стукнул кулаком по столу. — Хватит!
— Нет, пусть говорит, — устало сказала Лидия. — Может, она права. Может, я действительно…
— Нет, — перебил Георгий. — Не права. Знаешь, что самое страшное? Не этот суд. А то, что я тридцать лет жил спокойно. Слишком спокойно. А теперь пришло время отвечать за свои решения.
Он поехал к сыну Петрова на следующий день. Вернулся поздно, осунувшийся, с красными глазами.
— Ну что? — Лидия ждала его в беседке.
— Поговорили, — он помолчал. — Знаешь, я ведь всё это время думал: вот выйду на пенсию, заживу спокойно… А оказалось — никуда не деться от прошлого. Либо ты с ним разберешься, либо оно разберется с тобой.
— И как будешь разбираться?
— Расскажу всё на суде. Как было. Почему принял такое решение. Пусть судят.
Утром следующего дня позвонила Светлана: — Георгий, ты что творишь? Это же скандал будет! Ты о матери подумал? О репутации?
— О репутации? — он горько усмехнулся. — А о Петрове кто-нибудь думал?
В день суда у здания собрались журналисты. Дело получило огласку — история о военном, признавшемся в выполнении неправомерного приказа, вызвала резонанс.
Елена Михайловна сидела в первом ряду, бледная, с прямой спиной. Рядом — Лидия, сжимающая руку Артёма. Парень просил отпроситься с занятий — поддержать.
Георгий говорил больше часа. О том дне, о приказе, о своих сомнениях и решении. О том, как жил потом с этим грузом. В какой-то момент он встретился взглядом с сыном Петрова — тот сидел, стиснув зубы, но слушал.
Приговор был неожиданным для всех. Суд признал факт неправомерности приказа, но учел все обстоятельства. Георгию назначили условный срок и компенсацию семье погибшего.
— Вы… вы довольны? — спросила Лидия у сына Петрова после заседания.
Тот покачал головой: — Не знаю. Но теперь хотя бы правда известна. Отец этого хотел.
Вечером они сидели в своем недостроенном доме. Елена Михайловна заварила чай. Артём молча протянул Георгию пачку сигарет.
— Спасибо, не курю.
— И правильно, — проворчала мать. Помолчала и вдруг добавила: — Я горжусь тобой, сынок.
Лидия тихонько всхлипнула. Георгий обнял её за плечи: — Ну что ты?
— Просто… — она вытерла глаза, — я вдруг поняла: мы правда начинаем новую жизнь. Только не так, как думали. Не убегая от прошлого, а примиряясь с ним.
Артём хмыкнул: — Знаете, я тут подумал… Может, устроиться на работу? Есть вакансия в одной конторе. И институт заочно закончить.
— Это правильно, — кивнул Георгий. — Своими силами, без чужой помощи.
— Ну, может, иногда… совет понадобится, — буркнул парень.
В дверь постучали. На пороге стояла Алёна: — Мам, я войду?
Лидия молча открыла дверь. Дочь переминалась с ноги на ногу: — Я тут подумала… Может, вам помочь с ремонтом? У меня есть знакомый дизайнер, он недорого берет…
Георгий переглянулся с Лидией, та улыбнулась: — Проходи. Будем чай пить.
Елена Михайловна достала еще одну чашку: — И печенье есть. Сама пекла.
