— Всё, Паша! Хватит! Я больше не могу! — Катя швырнула ключи на комод. — Сколько можно меня контролировать?
— Я не контролирую! Я просто спросил, где ты была!
— Спросил? Ты мне двадцать раз позвонил! Двадцать! Я на йоге была, телефон в раздевалке!
— На йоге до одиннадцати вечера?
— Да! Потом с девчонками чай пили! Это преступление?
Паша скрестил руки на груди. Знакомая поза — сейчас начнёт обижаться.
— Могла предупредить.
— О чём? Что буду пить чай? Паша, мне двадцать восемь лет! Я не обязана отчитываться за каждый шаг!
— Я волновался!
— Ты не волновался! Ты контролировал! Как всегда!
Она прошла в спальню, начала собирать вещи. Паша стоял в дверях, наблюдал. Это тоже было знакомо — Катя уходила уже раз пять. Максимум через неделю возвращалась.
— И куда ты собралась? К маме? — усмехнулся он.
— Не твоё дело.
— Ну-ну. Через три дня прибежишь. Как всегда.
Катя остановилась, повернулась к нему.
— Знаешь что? Не прибегу. Надоело.
— Да ладно! Сколько раз слышал!
— В этот раз всё иначе.
Она закрыла чемодан, вышла из квартиры. Паша остался стоять в прихожей. Ну и пусть идёт. Остынет, одумается, вернётся. Всегда возвращалась.
Прошла неделя. Паша написал ей в WhatsApp: «Хватит дуться. Возвращайся».
Сообщение не доставлено.
Странно. Зашёл в Телеграм — там то же самое. ВКонтакте — заблокирован.
— Да ладно! — сказал он вслух. — Совсем с ума сошла!
Позвонил. «Абонент недоступен». Ещё раз. И ещё. Выключен телефон или номер в чёрном списке.
Ладно, подумал Паша. Пусть побесится. Через месяц точно вернётся. Куда она денется?
Месяц прошёл. Потом второй. Паша начал беспокоиться. Раньше Катя максимум две недели выдерживала. А тут — тишина.
Поехал к её маме.
— Паша? — Валентина Ивановна удивилась. — Ты что здесь делаешь?
— Катя у вас?
— Нет. Она квартиру снимает. А что случилось?
— Где снимает?
— Не скажу. Она просила.
— Валентина Ивановна, ну мы же три года вместе жили!
— Жили. Теперь не живёте. Извини, Паша, но Катя взрослый человек. Не хочет с тобой общаться — её право.
Дверь закрылась. Паша постоял на лестничной клетке, не веря происходящему. Как это — не хочет общаться? Они же… они же пара! Она не может просто взять и уйти!
Третий месяц. Паша извёлся окончательно. Работа из рук валилась. Друзья смотрели с сочувствием, но помочь не могли — Катя со всеми связь оборвала.
И тут он вспомнил про Оксану. Подруга Кати, они вместе на йогу ходили. Номер её был в старом телефоне.
— Оксана? Это Паша. Помнишь меня?
— Помню. Чего тебе?
— Мне нужно с Катей поговорить. Она не отвечает.
— И правильно делает.
— Ксюша, пожалуйста! Я просто поговорить хочу! Узнать, что с ней!
— С ней всё отлично. Лучше, чем когда-либо.
— Передай, что я прошу о встрече. Одна встреча — и всё. Обещаю.
Повисла пауза.
— Ладно. Передам. Но если она откажется — отстань.
Через два дня Оксана перезвонила:
— Завтра в три. Кафе «Маяк» на Тверской. Один разговор — и ты её больше не беспокоишь. Понял?
— Понял! Спасибо!
Паша пришёл за полчаса. Выбрал столик у окна, заказал кофе. Руки дрожали. Что он скажет? Как объяснит? Как вернёт её?
Катя появилась ровно в три. Паша не сразу узнал — спортивный костюм, кроссовки, волосы в хвост. Без макияжа. Раньше она так из дома не выходила.
— Привет, — она села напротив.
— Привет. Ты… изменилась.
— Да. А ты нет.
Подошла официантка. Катя заказала зелёный чай.
— Кать, я… я не понимаю, что произошло. Мы же нормально жили!
— Нормально? — она подняла брови. — Для кого нормально?
— Ну… для нас. Мы же любили друг друга!
— Паша, любовь — это не контроль. Не двадцать звонков за вечер. Не допросы, где была и с кем.
— Я волновался!
— Нет. Ты боялся потерять контроль. Это разные вещи.
Принесли чай. Катя спокойно размешала мёд. Слишком спокойно.
— Я изменюсь! Дай мне шанс!
— Паша, ты не изменишься. И знаешь почему? Потому что не видишь проблемы. Для тебя это нормально — знать, где я каждую секунду. Читать мои сообщения. Обижаться, если я провожу время без тебя.
— Это не так!
— Так. Помнишь, как ты психовал, когда я с подругами в кино пошла? Без тебя? Три дня дулся!
— Я просто… я думал, мы всё вместе делаем.
— Всё? Паша, у людей должно быть личное пространство. Свои интересы. Свои друзья.
— У меня были друзья!
— Были. Пока я не появилась. Потом ты всех забросил. И меня хотел в такой же кокон упаковать.
Паша молчал. В горле стоял ком.
— Кать, давай попробуем ещё раз. Я правда изменюсь. Буду давать тебе свободу.
— Свободу не дают, Паша. Она либо есть, либо нет.
— Ну дай шанс! Три года же вместе были!
— Были. И я поняла — не хочу так больше. Не хочу отчитываться. Не хочу чувствовать вину за то, что погуляла с подругой. Не хочу видеть твои обиженные глаза, когда я делаю что-то без тебя.
— Я люблю тебя!
— А я себя. Наконец-то полюбила. Знаешь, эти три месяца… Я словно заново родилась. Делаю что хочу, иду куда хочу. Ни перед кем не отчитываюсь. Это кайф, Паша. Настоящий кайф.
Она допила чай, встала.
— Всё? — он смотрел на неё снизу вверх. — Вот так просто?
— Да. Так просто. Я больше не вернусь, Паша. Никогда. Свыкнись с этой мыслью.
— Подожди!
Но она уже шла к выходу. Уверенной походкой. Спина прямая, голова поднята. Новая Катя. Чужая.
Паша остался сидеть. Официантка принесла счёт, он расплатился. В голове крутилась одна мысль: она не вернётся. Не через неделю, не через месяц. Никогда.
Он всегда был уверен — что бы ни случилось, Катя прибежит обратно. Потому что любит. Потому что привыкла. Потому что куда ей без него?
А она взяла и ушла. Насовсем.
Паша достал телефон, посмотрел на её фото. Последнее, что осталось. Красивая, улыбается. Это было на море, прошлым летом. Он тогда полдня выяснял, почему она в купальнике фотографировалась. С кем? Для кого?
Дурак. Сам всё разрушил.
Вышел на улицу. Москва жила своей жизнью — машины, люди, суета. А у него внутри — пустота. Та самая, которой он так боялся. Только раньше он думал, что пустота — это когда Катя уйдёт. А оказалось, пустота — это когда держишь человека мёртвой хваткой, душишь своей «любовью», а потом удивляешься, почему он не дышит.
Домой возвращаться не хотелось. Там всё напоминало о ней. Её кружка на кухне. Её тапочки в прихожей. Её запах на подушке.
Паша брёл по улице и думал: сколько раз она пыталась объяснить? Говорила — дай вздохнуть, не души, отпусти немного. А он только крепче сжимал объятия. Боялся потерять. И потерял. Окончательно.
Телефон молчал. Раньше он бы уже написал ей десять сообщений, накрутил бы себя, обидался. А сейчас — какой смысл? Она всё равно не прочтёт.
Игра в ждуна закончилась. Он проиграл.
