— Ты опять положила мало соли, — Мария Юрьевна демонстративно потянулась к солонке, — Дима всегда любил посолонее.
— Дима сейчас следит за давлением, — отрезала Оля, не поднимая глаз от тарелки, — Его врач рекомендовал ограничить соль.
— Какой еще врач? — всполошилась свекровь. — Ты не сказала мне, что он ходил к врачу. Что случилось?
Дима поморщился и бросил на жену предупреждающий взгляд.
— Ничего страшного, мама. Обычный профосмотр на работе. Сказали немного подкорректировать питание.
Мария Юрьевна недоверчиво покачала головой, но промолчала, продолжая методично солить свою порцию. В столовой повисла напряженная тишина, нарушаемая только стуком вилок о тарелки.
Так проходил уже двадцать третий ужин с тех пор, как свекровь Оли поселилась в их квартире. Двадцать три ужина, двадцать три завтрака и двадцать три обеда. Оля считала дни, часы и приемы пищи, словно заключенная в тюрьме. С той лишь разницей, что заключенная сидела на своей территории, а надзирательница приходила извне.
Всё началось месяц назад. Телефонный звонок прервал их с Димой редкий выходной. Оля еще помнила, как муж ответил и как изменилось его лицо. Прорвало трубу в ванной матери, затопило не только её квартиру, но и соседей снизу.
— Оль, — Дима тогда посмотрел на неё тем особенным взглядом, которым смотрят, когда хотят попросить о чем-то сложном, — Маме нужно где-то пожить, пока делают ремонт.
Оля помнила, как внутренне сжалась. Три года брака, три года натянутых отношений со свекровью. Мария Юрьевна никогда открыто не критиковала её, но умела одним взглядом, одним вопросом дать понять, что невестка не дотягивает до её стандартов.
— Конечно, пусть приезжает, — ответила тогда Оля, радуясь, что у них хотя бы двухкомнатная квартира. — Думаю, пара недель погоды не сделает.
Пара недель. Как же наивно это звучало теперь.
— Я помыла твою кофточку, — сказала Мария Юрьевна, ставя тарелку в посудомоечную машину так, будто делала одолжение. — Ту, бежевую. Она была совсем мятая.
— Спасибо, но она не должна стираться в машинке, — Оля попыталась говорить спокойно. — Только ручная стирка.
— В моё время одежду стирали, а не нянчились с ней, — отрезала свекровь. — И ничего, ходили опрятными.
Дима сделал вид, что увлечён телефоном. Оля бросила на него взгляд, но муж старательно избегал зрительного контакта. Как всегда.
— Дима, — Мария Юрьевна повернулась к сыну, — мне сегодня звонил прораб. Говорит, ещё как минимум две недели работы. Представляешь, они обнаружили, что трубы нужно менять во всей ванной.
Оля почувствовала, как к горлу подступает комок. Еще две недели. До этого были «еще несколько дней», потом «ещё неделька», теперь уже «две недели». Ремонт растягивался, как резиновая лента, только вместо лопнувшей резинки здесь могло лопнуть её терпение.
— Мам, может, стоит поискать другую бригаду? — осторожно предложил Дима. — Уже почти месяц прошел.
— Сынок, ты же понимаешь, как сложно найти хороших мастеров? — Мария Юрьевна покачала головой. — К тому же, мне так спокойно с вами. Я же вам не мешаю?
Последний вопрос был обращен к Оле, и в нем явно звучал вызов. Оля сглотнула и улыбнулась самой фальшивой из своих улыбок.
— Конечно, нет, Мария Юрьевна.
Вечером, когда свекровь ушла спать, Оля наконец смогла поговорить с мужем.
— Дима, это невыносимо, — прошептала она, сидя на краю кровати. — Она перебирает мои вещи, критикует мою готовку, постоянно говорит, что у тебя какие-то проблемы, о которых я не забочусь.
— Она просто беспокоится, — Дима вздохнул. — Ты же знаешь, она после ухода отца совсем одна.
— Я понимаю. Правда понимаю. Но она живет здесь уже месяц. Месяц, Дима! И конца не видно.
— Что ты предлагаешь? Выгнать родную мать на улицу?
— Я не говорю выгнать. Может, стоит поинтересоваться, как на самом деле продвигается ремонт? Позвонить прорабу самому?
Дима покачал головой.
— Оля, не начинай. Мама не будет врать о таких вещах.
Оля посмотрела на мужа и поняла, что этот разговор, как и десятки предыдущих, ни к чему не приведет. Дима не видел, или не хотел видеть, что происходит. Для него мать всегда была непогрешимой, а Оля все больше превращалась в сварливую жену, которая придирается к его бедной матери.
— Ладно, — сказала она тихо, — давай спать.
На следующий день Оля вернулась с работы раньше обычного. Открыв дверь своим ключом, она услышала голос свекрови из кухни. Мария Юрьевна говорила по телефону, не подозревая о её присутствии.
— Да, Нин, представляешь, уже месяц живу у них, — свекровь говорила громко и отчетливо. — Да какой там ремонт, всё давно готово. Просто решила немного побыть с сыном, присмотреть за хозяйством. Ты бы видела, как они живут! Дима совсем исхудал, рубашки мятые. Она целыми днями на работе, а дома только командует.
Оля замерла у двери, боясь пошевелиться. Сердце колотилось так сильно, что казалось, свекровь может услышать его стук.
— Нет, возвращаться пока не планирую, — продолжала Мария Юрьевна. — Надо мальчику помочь наладить быт. Она же ничего не умеет, только карьеру строит. Диме нужна настоящая женщина в доме.
Оля тихо прикрыла дверь и бесшумно вышла обратно на лестничную клетку. Дрожащими руками она набрала номер лучшей подруги.
— Лена, ты не поверишь, что я только что услышала…
План созрел быстро. На следующий день, сказав на работе, что плохо себя чувствует, Оля поехала к дому свекрови. Квартира Марии Юрьевны находилась на первом этаже, и Оля легко нашла нужные окна. То, что она увидела, подтвердило её худшие подозрения: никаких следов ремонта, никаких рабочих. Через незашторенное окно была видна идеально убранная гостиная. Новый диван, о котором свекровь говорила последние три месяца, уже стоял на своем месте. Оля сделала несколько фотографий на телефон и поспешила уйти.
Вернувшись домой, она обнаружила, что свекровь вытащила все содержимое её шкафа и «наводит порядок».
— Олечка, ты рано сегодня, — Мария Юрьевна даже не выглядела смущенной. — Решила разобрать твои вещи. У тебя столько лишнего!
— Мария Юрьевна, — Оля почувствовала, как внутри закипает гнев, — вы не могли бы не трогать мои вещи?
— Что значит «не трогать»? Я помогаю вам навести порядок. Дима всегда ценил порядок, я его так воспитала.
Оля глубоко вдохнула. Не сейчас. Она должна дождаться Диму. Должна показать ему фотографии, должна раскрыть обман при нем.
— Конечно. Спасибо за заботу, — произнесла она с натянутой улыбкой.
Дима вернулся поздно, как и в большинство вечеров последнего месяца.
— Ужин в микроволновке, — сообщила Мария Юрьевна, встречая сына в прихожей. — Оля сегодня рано пришла и рано легла. Сказала, что голова болит.
— Спасибо, мам.
Оля слышала их разговор из спальни и ждала, когда муж зайдет к ней. Но он не зашел. Она слышала, как он ужинает на кухне, разговаривая с матерью, слышала смех и звон посуды. И только когда Мария Юрьевна отправилась в ванную, Дима наконец заглянул в спальню.
— Ты как? Мама сказала, тебе нездоровится.
— Мне нужно с тобой поговорить, — серьезно сказала Оля, поднимаясь с кровати. — О твоей маме и о её «ремонте».
— Только не начинай опять, — устало произнес Дима. — Я весь день работал, хочу просто отдохнуть.
— Дима, она врет. Ремонт давно закончен. Её квартира полностью готова.
— Что за бред? Откуда ты взяла?
— Я была там сегодня. И у меня есть доказательства.
Оля протянула ему телефон с фотографиями. Дима несколько секунд смотрел на экран, его лицо постепенно менялось.
— Ты следила за моей матерью? — его голос был тихим, но в нем звучало возмущение. — Ты ездила к её дому и заглядывала в окна?
— Ты не понимаешь? Она нас обманывает! Я слышала, как она говорила по телефону, что ремонт давно закончен, но она решила пожить у нас подольше, чтобы «присмотреть за хозяйством».
— И вместо того, чтобы поговорить со мной, ты устроила слежку? — Дима покачал головой. — Я не узнаю тебя, Оля.
— Ты не узнаешь меня? — Оля почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Я месяц терплю, как твоя мать командует в моем доме, критикует каждый мой шаг, перебирает мои вещи! А ты просто не замечаешь этого!
Их разговор прервал звук открывающейся двери в ванную. Мария Юрьевна вышла, вытирая руки полотенцем.
— Что за шум? — спросила она, направляясь к ним. — Дима, у вас всё в порядке?
Оля не выдержала.
— Нет, Мария Юрьевна, у нас не всё в порядке, — она вышла из спальни, глядя прямо на свекровь. — Может быть, вы вспомните уже, что у вас есть свой дом, и оставите нас наконец в покое?
Мария Юрьевна отступила на шаг, её лицо выражало искреннее удивление.
— Олечка, о чем ты? Какой свой дом? У меня же ремонт…
— Хватит врать! — Оля почувствовала, как дрожит от гнева. — Я была сегодня у вашей квартиры. Никакого ремонта нет и в помине. Всё готово, новый диван на месте, цветы на подоконниках. Вы просто решили поселиться здесь и разрушить нашу семью!
— Дима! — воскликнула Мария Юрьевна, оборачиваясь к сыну. — Ты слышишь, что она говорит? Твоя жена следила за мной!
Дима стоял между ними, растерянно переводя взгляд с матери на жену и обратно.
— Мам, — наконец произнес он, — это правда? Ремонт уже закончен?
— Какая чушь! — Мария Юрьевна всплеснула руками, но Оля заметила, как изменился её взгляд. — Конечно, нет. Олечка что-то перепутала.
— Вот, смотри, — Оля протянула телефон Диме, открыв фотографии. — Это её квартира, снято сегодня днем.
Мария Юрьевна бросила быстрый взгляд на экран и побледнела.
— Это… это не то, что вы думаете. Ремонт почти закончен, но еще остались мелочи. И потом, там еще нужно проветрить, краска…
— Прекратите! — голос Оли дрожал. — Хватит врать. Вы живете здесь месяц. Месяц! И всё это время притворяетесь, что вам некуда идти.
— Мам, — Дима говорил тихо, но твердо, — почему ты нам не сказала, что ремонт закончен?
Мария Юрьевна посмотрела на сына долгим взглядом, затем её плечи поникли.
— Я просто хотела побыть с тобой, сынок. После того, как твой отец… ушел… мне так одиноко. А здесь я чувствую себя нужной. Я готовлю, убираю, слежу за твоими рубашками.
— Но почему нужно было обманывать? — спросил Дима. — Мы бы поняли. Могли бы договориться.
— Договориться? — Мария Юрьевна бросила злой взгляд на Олю. — С ней? Она с первого дня смотрела на меня как на чужую. Никогда не принимала меня, никогда не относилась ко мне как к матери. Только и ждала, когда я уйду.
— Вы не давали мне шанса! — воскликнула Оля. — С первого дня критиковали каждый мой шаг, каждое решение. Ничто не было достаточно хорошим для вашего драгоценного сына!
— Потому что он заслуживает лучшего! — выкрикнула Мария Юрьевна. — Он заслуживает женщину, которая будет заботиться о нем, а не строить карьеру!
В комнате повисла тяжелая тишина. Дима смотрел на мать широко раскрытыми глазами, словно видел её впервые.
— Мам, — наконец сказал он, — тебе лучше вернуться в свою квартиру. Завтра я помогу собрать вещи.
— Дима! — Мария Юрьевна схватила его за руку. — Ты выбираешь её? После всего, что я для тебя сделала?
— Я не выбираю между вами, — ответил Дима, высвобождая руку. — Я просто хочу, чтобы мы все уважали друг друга. А сейчас… сейчас нам всем нужно остыть и подумать.
Следующее утро было наполнено напряженным молчанием. Мария Юрьевна методично собирала вещи, Дима помогал ей, а Оля ушла на работу раньше обычного, чтобы не участвовать в этом процессе. Когда она вернулась вечером, квартира казалась непривычно пустой и тихой.
— Я отвез маму домой, — сказал Дима, встречая её в прихожей. — Она… она сказала, что больше никогда не переступит порог нашего дома.
— Она так сильно обиделась? — спросила Оля, чувствуя странную смесь облегчения и вины.
— Она расстроена. И я тоже, Оль. Не могу поверить, что ты ездила следить за ней.
— А я не могу поверить, что она врала нам весь месяц! — Оля почувствовала, как снова закипает гнев. — И что ты опять её защищаешь.
— Я никого не защищаю, — Дима покачал головой. — Просто считаю, что вы обе перегнули палку.
— Замечательно, — Оля горько усмехнулась. — Значит, я, терпевшая месяц её придирки и вмешательство, виновата так же, как она, сознательно обманывавшая нас всё это время?
— Оля…
— Нет, Дима. Не нужно. Я устала от этого. Устала быть плохой в этой ситуации.
Она прошла в спальню и закрыла дверь, оставив мужа стоять в коридоре.
Прошла неделя. Оля и Дима постепенно возвращались к обычной жизни, но между ними сохранялась незримая стена. Дима стал чаще задерживаться на работе, а когда приходил домой, был молчалив и задумчив. Оля догадывалась, что он навещает мать, но не спрашивала об этом напрямую.
В пятницу вечером Дима вернулся домой с большим букетом цветов.
— Это тебе, — сказал он, протягивая букет Оле. — Прости меня.
— За что? — спросила она, принимая цветы.
— За то, что не видел, как тебе тяжело. За то, что не защитил, когда мама перешла границы.
Оля почувствовала, как к горлу подступают слезы.
— Я поговорил с мамой, — продолжил Дима. — Серьезно поговорил. Объяснил, что она была неправа. Что наш дом — это наше пространство, и она должна уважать его. Уважать тебя.
— И что она сказала?
— Сначала обиделась, конечно. Но потом… потом согласилась, что перегнула палку. Она не готова извиняться перед тобой, но обещала больше не вмешиваться так активно в нашу жизнь.
Оля слабо улыбнулась.
— Это уже что-то.
— И еще, — Дима взял её за руку, — я сказал ей, что люблю тебя и что мой выбор — это ты. Всегда ты.
Оля обняла мужа, чувствуя, как напряжение последних недель начинает отпускать.
— Спасибо, — прошептала она. — Мне это было нужно.
Через две недели Дима предложил навестить мать вместе.
— Я не уверена, что это хорошая идея, — сказала Оля. — Она всё еще обижена на меня.
— Оль, мы не можем вечно избегать этой ситуации. Она моя мать, и я хочу, чтобы вы хотя бы могли находиться в одной комнате без ссор.
После долгих уговоров Оля согласилась. Они приехали к Марии Юрьевне в воскресенье, принеся с собой торт. Свекровь встретила их сдержанно, но вежливо. Оля заметила, что квартира действительно выглядела обновленной — новая мебель, свежая краска на стенах.
— Красиво у вас, — сказала Оля, стараясь разрядить обстановку. — Ремонт отлично получился.
Мария Юрьевна бросила на неё быстрый взгляд, но сдержалась от колкого комментария.
— Спасибо, — сухо ответила она. — Проходите на кухню, я приготовила обед.
Обед прошел в напряженной атмосфере. Они говорили о погоде, о работе Димы, о новостях — обо всем, кроме того, что действительно произошло между ними. Когда настало время уходить, Мария Юрьевна вдруг остановила Олю у двери.
— Олечка, — сказала она неожиданно мягко, — я хотела извиниться за свое поведение. Наверное, я действительно перешла границы.
Оля удивленно посмотрела на свекровь, не веря своим ушам.
— Я… спасибо, Мария Юрьевна. Я тоже хочу извиниться за резкость.
— Димочка очень любит тебя, — продолжила свекровь, глядя в сторону. — И я должна уважать его выбор. Но ты пойми меня — он мой единственный сын, моя опора. Мне так одиноко без него.
Оля почувствовала укол совести. Возможно, она действительно была слишком сурова к пожилой женщине, потерявшей мужа.
— Мы будем чаще вас навещать, — пообещала она. — Может быть, раз в неделю будем вместе обедать?
Лицо Марии Юрьевны просветлело.
— Это было бы замечательно!
Когда они с Димой сели в машину, Оля почувствовала странное облегчение.
— Видишь, не так уж страшно, — сказал Дима, заводя мотор. — Может, всё наладится.
— Может быть, — ответила Оля, хотя внутренний голос подсказывал ей, что это перемирие может быть временным.
Их новый распорядок — воскресные обеды у Марии Юрьевны — продержался несколько недель. Свекровь вела себя неожиданно доброжелательно, расспрашивала Олю о работе, интересовалась её мнением. Оля начала думать, что конфликт действительно исчерпан.
Но всё изменилось, когда Дима объявил, что ему предложили повышение, связанное с длительной командировкой.
— Три месяца в Сибири? — Оля не могла скрыть волнения. — Это так далеко.
— Зато какие перспективы, — Дима был воодушевлен. — После этого проекта меня обещают сделать главным инженером. Это совсем другой уровень зарплаты, Оль.
Они рассказали новость Марии Юрьевне на следующем воскресном обеде. Реакция свекрови была неожиданной.
— Три месяца? Димочка, а как же Олечка? Ей будет так одиноко одной, — сказала она с наигранной заботой. — Может, ей стоит пожить у меня это время? Или я могу переехать к вам, помогать по хозяйству.
Оля похолодела. Только не снова.
— Спасибо, Мария Юрьевна, но я справлюсь, — твердо ответила она. — У меня работа, друзья. Я не буду одинока.
— Но, милая, ты никогда не жила одна! — настаивала свекровь. — А вдруг что-то случится? Прорвет трубу или перегорит проводка? Дима, скажи ей, что ей нужна помощь.
Дима заколебался, и Оля с ужасом поняла, что он рассматривает это предложение.
— Мам, я думаю, Оля справится, — наконец произнес он, но в его голосе не было уверенности. — Если понадобится помощь, она тебе позвонит.
— Конечно, позвоню, — быстро добавила Оля. — Но я действительно предпочитаю оставаться в нашей квартире.
Мария Юрьевна поджала губы, но ничего не сказала. Однако Оля заметила, как изменился её взгляд — в нем снова появилась та же решимость, что и месяц назад.
По дороге домой Оля поделилась своими опасениями с Димой.
— Ты видел её взгляд? Она не оставит эту идею. Как только ты уедешь, она найдет предлог, чтобы снова поселиться у нас.
— Оля, ты преувеличиваешь, — Дима вздохнул. — Мама просто беспокоится о тебе.
— Нет, Дима. Она беспокоится не обо мне. Она хочет контролировать ситуацию. Контролировать тебя. Контролировать нас.
— И что ты предлагаешь?
— Я хочу, чтобы ты поговорил с ней. Четко объяснил, что я буду жить одна и что нам не нужна её помощь. Это важно, Дима. Я не выдержу еще трех месяцев под её надзором.
— Хорошо, — нехотя согласился Дима. — Я поговорю с ней.
Дима уехал через неделю. Перед отъездом он заверил Олю, что поговорил с матерью и та обещала не навязывать свою помощь. Первые дни прошли спокойно. Мария Юрьевна звонила каждый вечер, спрашивала, как дела, но не напрашивалась в гости. Оля начала расслабляться.
А потом раздался звонок в дверь. На пороге стояла Мария Юрьевна с большой сумкой в руках.
— Олечка, я так волновалась! — Мария Юрьевна решительно переступила порог, не дожидаясь приглашения. — Дима звонил мне вчера и сказал, что ты плохо себя чувствуешь. Я привезла лекарства и домашнюю еду.
Оля застыла в дверном проеме, пытаясь осмыслить ситуацию. Дима не звонил ей вчера с жалобами на самочувствие. Более того, она разговаривала с ним утром, и он ни словом не обмолвился о звонке матери.
— Мария Юрьевна, со мной всё в порядке. Дима, наверное, что-то не так понял, — Оля старалась говорить спокойно. — Спасибо за заботу, но в этом нет необходимости.
— Как это нет необходимости? — свекровь уже прошла в гостиную и поставила сумку на диван. — Ты же совсем бледная! И квартира не убрана. Дима прав, тебе нужна помощь.
— Мария Юрьевна, — Оля сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Дима не мог вам этого сказать, потому что я абсолютно здорова. И квартира в порядке. Вы снова придумываете предлоги, чтобы вмешиваться в нашу жизнь.
Лицо свекрови изменилось, маска заботы сменилась раздражением.
— Какая ты неблагодарная! Я всё бросила и примчалась помочь, а ты… — она отвернулась, словно сдерживая слезы.
— Мария Юрьевна, давайте будем честны друг с другом, — Оля подошла ближе. — Вы пришли не потому, что я больна. Вы пришли, потому что Дима уехал, и вы решили, что это ваш шанс снова занять его место в доме.
— Какая чушь! — воскликнула свекровь. — Я просто забочусь о семье своего сына. Разве это преступление?
— Нет, не преступление. Но мы с Димой — отдельная семья. И мы сами решаем, когда нам нужна помощь. Я ценю вашу заботу, но сейчас я прошу вас уйти.
Мария Юрьевна скрестила руки на груди.
— Я никуда не пойду. Дима попросил меня присмотреть за тобой.
— Тогда я сейчас ему позвоню и уточню, — Оля достала телефон и набрала номер мужа.
Лицо свекрови дрогнуло. Она явно не ожидала такого решительного отпора.
— Не нужно его беспокоить, у него важный проект…
— Алло, Дима? — Оля включила громкую связь. — Ты просил свою маму приехать и присмотреть за мной, потому что я якобы плохо себя чувствую?
Наступила пауза.
— Что? Нет, конечно. А что случилось?
— Твоя мама сейчас у нас в квартире с вещами. Говорит, что ты вчера ей звонил и просил приехать, потому что я болею.
— Мам? — голос Димы звучал растерянно. — Ты там?
Мария Юрьевна поджала губы, но подошла ближе к телефону.
— Димочка, я просто беспокоилась. Ты говорил, что Оля много работает и устает…
— Мам, я не просил тебя переезжать к нам, — голос Димы стал жестче. — Мы же договорились, что ты не будешь вмешиваться.
— Я и не вмешиваюсь! Я просто хотела помочь! — в голосе Марии Юрьевны появились слезы. — Я думала… я думала, ты будешь рад, что я забочусь о твоей жене.
— Мама, — Дима вздохнул, — я прошу тебя уйти. Оля справляется сама. Если ей понадобится помощь, она скажет.
— Вот как? — Мария Юрьевна резко переменилась. — Теперь ты выбираешь эту… эту женщину вместо родной матери? После всего, что я для тебя сделала?
— Мам, я никого не выбираю, — голос Димы звучал устало. — Я просто прошу тебя уважать наши границы. Оля — моя жена, и наш дом — это наше пространство.
— Прекрасно! — Мария Юрьевна схватила свою сумку. — Наслаждайтесь своим пространством! Но не приходите ко мне, когда вам понадобится помощь!
Она направилась к двери, но остановилась и повернулась к Оле.
— Ты добилась своего. Отняла у меня сына. Но помни: мы с Димой связаны навсегда, а ты… ты просто женщина, которую он может заменить.
С этими словами она вышла, громко хлопнув дверью.
— Оля? Ты там? — голос Димы в телефоне звучал обеспокоенно.
— Да, — Оля опустилась на диван. — Она ушла.
— Прости меня. Я должен был предвидеть это.
— Ты не виноват, — Оля почувствовала неожиданное облегчение. — Но теперь мы хотя бы знаем, на что она способна.
— Я поговорю с ней, когда вернусь, — пообещал Дима. — Серьезно поговорю. Это должно прекратиться.
Дима вернулся из командировки через три месяца. За это время Мария Юрьевна не появлялась у них дома и не звонила Оле. Дима разговаривал с матерью несколько раз в неделю, но отношения явно были натянутыми.
Через неделю после возвращения Димы они решили навестить Марию Юрьевну вместе. Оля не хотела идти, но понимала, что этот разговор необходим.
Свекровь встретила их холодно. Предложила чай, но говорила только с сыном, полностью игнорируя Олю.
— Мам, — наконец сказал Дима, — мы пришли поговорить о том, что произошло.
— О чем тут говорить? — Мария Юрьевна пожала плечами. — Твоя жена ясно дала понять, что я в вашей жизни лишняя.
— Это не так, — вмешалась Оля. — Я никогда не говорила, что вы лишняя. Я просто хочу, чтобы вы уважали наше пространство и не вторгались в нашу жизнь без приглашения.
— Уважали пространство, — Мария Юрьевна горько усмехнулась. — Красивые слова. А как насчет уважения к матери? Я вырастила Диму, отдала ему всё. А теперь я должна сидеть одна в четырех стенах и ждать, когда вы соизволите меня навестить?
— Мам, никто не говорит, что ты должна сидеть одна, — мягко сказал Дима. — Мы хотим общаться с тобой, но на равных условиях. Без обмана, без манипуляций.
— Манипуляций? — Мария Юрьевна возмущенно вскинула голову. — Ты называешь материнскую заботу манипуляцией?
— Мама, — Дима посмотрел ей прямо в глаза, — ты солгала о ремонте, чтобы жить у нас. Ты солгала о моей просьбе присмотреть за Олей. Это не забота, это контроль.
Мария Юрьевна молчала, её глаза наполнились слезами.
— Я просто не хочу быть одна, — наконец прошептала она. — С тех пор как не стало твоего отца, я чувствую себя такой… ненужной.
Оля неожиданно для себя почувствовала укол сочувствия. Как бы ни была невыносима свекровь, она была одинокой пожилой женщиной, потерявшей мужа и боявшейся потерять сына.
— Мария Юрьевна, — Оля подошла и осторожно взяла свекровь за руку, — вы не одна. У вас есть сын, который вас любит. И я… я тоже готова быть частью вашей жизни. Но не таким образом, как раньше.
— Как же тогда? — недоверчиво спросила свекровь.
— Мы можем регулярно видеться. Воскресные обеды, праздники. Мы можем звонить друг другу. Но наши дома — это наши крепости. Мы не вторгаемся туда без приглашения.
Мария Юрьевна долго смотрела на Олю, словно взвешивая её слова.
— А если мне понадобится помощь? Настоящая помощь?
— Тогда мы придем, — твердо сказал Дима. — Мы всегда придем, если нужно. Но ты должна научиться просить прямо, а не через обман.
Свекровь медленно кивнула.
— Я постараюсь, — она выглядела необычно уязвимой. — Но вы должны понять, что мне нелегко. Всю жизнь я привыкла заботиться о других, командовать. А теперь я никому не нужна.
— Это не так, мам, — Дима обнял мать. — Ты нужна. Просто иначе, чем раньше.
Прошло полгода. Отношения с Марией Юрьевной оставались сложными, но постепенно становились более здоровыми. Она всё еще пыталась иногда вмешиваться в их жизнь, давать непрошеные советы, но уже не переходила явных границ.
Каждое воскресенье они встречались — иногда у Марии Юрьевны, иногда у Оли и Димы. Свекровь записалась на курсы вязания и нашла там новых подруг, с которыми ходила в театр и на выставки. Её жизнь постепенно наполнялась новым содержанием.
Однажды, когда Дима вышел из комнаты, оставив Олю и Марию Юрьевну наедине, свекровь неожиданно сказала:
— Ты сильная женщина, Оля. Сильнее, чем я думала.
— Вы тоже, Мария Юрьевна, — ответила Оля с легкой улыбкой.
— Наверное, поэтому мы так и не смогли поладить, — свекровь задумчиво помешивала чай. — Две сильные женщины редко уживаются рядом.
— Но мы можем научиться уважать силу друг друга, — предложила Оля.
Мария Юрьевна внимательно посмотрела на невестку.
— Знаешь, я всё еще считаю, что ты недостаточно хороша для моего сына, — она сказала это без злобы, почти с улыбкой. — Но, возможно, именно такая женщина ему и нужна. Не идеальная, но своя.
Оля не знала, обидеться ей или рассмеяться. Она выбрала второе.
— А я всё еще считаю вас самой властной свекровью на свете. Но, возможно, именно такая мать и нужна Диме. Сильная, даже если иногда невыносимая.
Они посмотрели друг на друга, и между ними впервые возникло подобие понимания. Не дружба, нет. Возможно, они никогда не станут близкими. Но они могли научиться жить рядом, уважая территорию друг друга.
Когда Дима вернулся в комнату, он с удивлением обнаружил жену и мать, спокойно беседующих о новом сериале. Он не знал, что произошло между ними, но чувствовал, что что-то изменилось. Что-то важное.
В тот вечер, когда они с Олей вернулись домой, Дима обнял жену и прошептал:
— Спасибо.
— За что? — удивилась Оля.
— За то, что не сдалась. Ни с мамой, ни со мной. За то, что боролась за нашу семью.
Оля прижалась к мужу, чувствуя, как последние месяцы напряжения наконец отступают.
— Это наш дом, Дима, — тихо сказала она. — Наш. И я всегда буду его защищать.
В этот момент Оля поняла, что битва не окончена. Мария Юрьевна никогда полностью не изменится, и впереди их ждет еще немало сложных моментов. Но теперь у них были правила игры, границы, которые все обязались уважать. И это было уже немало.
Через две недели Мария Юрьевна позвонила им и впервые за всё время прямо попросила о помощи — ей нужно было отвезти тяжелую мебель на дачу. Дима улыбнулся, услышав эту просьбу. Маленький шаг, но такой значимый.
Возможно, они никогда не станут идеальной семьей из журнальной картинки. Возможно, между невесткой и свекровью всегда будет легкое напряжение. Но они научились главному — уважать границы друг друга и жить своей жизнью, не пытаясь контролировать чужую.
И для Оли это была настоящая победа.
