Сереня, разменявший четвертый десяток, вернулся в родные пенаты, где его ждала не только мама, но и целая тирада не разрешенных вопросов. Вера Геннадьевна, женщина с характером, всегда была для невесток лучшей свекровью — не лезла в их дела, не учила готовить борщи, которых сама не любила. Но теперь, когда ее сын снова оказался на пороге, она понимала, что это будет не просто.
— Ты что, мра зь, совсем охре нела? — прорычал Сереня, глядя на мать, как на врага. Он только что вернулся с очередного «отпуска» — на этот раз не в тропики, а в тоскливую пустоту своей жизни.
— Сынок, я тебя ждала, — сдержанно ответила Вера Геннадьевна, не подавая виду, что ее задели его слова. — У меня есть еда, и я могу помочь тебе с работой.
— Помочь? — Сереня хмыкнул, словно это слово вызывало у него рвотный рефлекс. — Ты мне не нужна! Я сам справлюсь!
Словно в ответ на его слова, Вера Геннадьевна продолжила накрывать на стол, не обращая внимания на его пренебрежение. Она знала, что в глубине души он не мог обойтись без ее заботы, но гордость не позволяла ему это признать.
— Ты не можешь жить как нормальный человек, — произнесла она, стараясь сохранить спокойствие. — Ты не умеешь готовить, не стираешь свои вещи. Как ты собираешься работать?
Сереня с ненавистью посмотрел на нее. Его глаза, полные обиды и недовольства, метали искры.
— А ты думаешь, что я здесь для того, чтобы тебе угождать? — он поднял руку, как будто хотел ее оттолкнуть. — Ты — причина всех моих неудач!
Вера Геннадьевна вздохнула, осознавая, что ее сыночек, как всегда, ищет виноватых в своих бедах. Она решила, что пора взглянуть правде в глаза. Этот хмырь, по сути, был жалким неудачником, который не мог справиться с собственными провалами. И, возможно, именно поэтому ненавидел ее.
— Ты думаешь, если бы меня не было, у тебя бы все сложилось? — произнесла она, не в силах сдержать горечь в голосе. — Ты бы жил в задрипанных шмотках и не знал, что такое чистота!
Сереня лишь фыркнул, отвернувшись от нее. Он был погружен в свои фантазии, где, по его мнению, его жизнь была бы идеальной без матери, которая, как ему казалось, только мешала ему дышать.
Прошло несколько дней, и Вера Геннадьевна, устав от постоянного недовольства и ненависти, решила, что пора действовать. Она продала квартиру, пока Сереня уехал «отдыхать», и купила новую в Геленджике. Она не оставила ему адреса, не оставила никаких следов.
Когда Сереня вернулся, он обнаружил пустую квартиру, стены которой хранили лишь эхо его обид и ненависти. Он стоял в центре комнаты, пораженный, как будто весь мир рухнул у него на глазах.
На столе лежала записка: У тебя неделя, чтобы освободить квартиру, новые хозяева будут въезжать. Меня не ищи. Мама.
— Мама! — закричал он, но в ответ лишь тишина.
Скоро он понял, что его ненависть обернулась против него самого. Вера Геннадьевна, наконец, освободилась от бремени, которое тянуло ее на дно, а он остался один на один с собственными провалами, не понимая, как дальше жить.
И так, в этом новом, пустом пространстве, Сереня столкнулся с тем, что он сам создал. Никакие гурии не налетели, и заботы не исчезли. Только он и его жалкое существование, в котором не осталось места для ненависти к матери, а только для горькой правды о себе.
Всем самого хорошего дня и отличного настроения.
