никитаДва года Людмила не была в родном посёлке, не навещала старенькую мать. Слишком далеко их судьба раскидала, двое суток скорым поездом ехать, да потом ещё на автобусе часа полтора.
Раньше часто в гости наведывалась. Когда училась в соседнем городе, каждые выходные приезжала за продуктами и деньгами. И потом, когда дочка маленькая была, то летом, то на новогодние каникулы обязательно приезжали они всей семьёй, хоть и жили уже за тысячи километров.
Со временем, всё реже и реже к матери выбирались. Находились какие-то более важные дела и проблемы.
Но сейчас, Людмила чувствовала, что нельзя тянуть дольше, надо ехать. Всё надеялась, что совпадёт отпуск с мужем, и катанут они на машине вместе. Но, так и не дождавшись такой удачи, решилась одна на эту поездку. Надо же мать проведать, да может уговорить наконец, перебраться уж к ним, чтобы жить в одном городе.
Подходя к старому двухэтажному трехподъездному дому, Людмила замедлила шаг, чтобы полюбоваться знакомыми высокими тополями и родным двором, в котором прошло её детство.
Сердце защемило от воспоминаний. Сколько скакали они здесь на резиночках и скакалках! И в прятки играли, и в волейбол. И шалаши в кустах строили, и снежные крепости…
А вон там, на окраине, где сейчас понастроили новых коттеджей, был лес, в котором собирали они грибы и ягоды…
Захотелось вдруг, не мать к себе звать, а самой сюда переехать. И зачем отсюда бежала? Чего не жилось?
Но, едва переступив порог родительской квартиры и поздоровавшись, Людмила начала опять речь о переезде:
– Мам, давай решать серьезно. Так далеко добираться, и неудобно. Пока своими ногами ходишь, нужно тебе к нам переезжать. Чтобы не перевозить тебя потом на каталке. Ведь тебе почти восемьдесят. Не молодеешь. Да и я уж не девочка, мотаться сюда.
– Нет, Люся, не поеду, – прошамкала Татьяна Тимофеевна беззубым ртом, – Чего я там? Где жить буду? Эту квартиру на комнату в коммуналке менять? Иль у вас, мешаться?
– А зубы-то твои где, мам? Делали ведь мы с тобой в прошлый раз.
– Вона, в чашке лежат, – кивнула мать, – без них лучше справляюсь. Кашки варю.
– Что кашки? Тебе полноценное питание нужно. Мама, ну как ты не понимаешь, возраст такой, нельзя одной. И случись что, рядом нет никого. Пока мы доедем… Да и тяжело ведь одной.
– Что тут? В квартире-то? Вода есть, отопление, газ даже вон провели, печку топить не надо. Сижу, на ребятишек смотрю в окно, как играют.
– На чужих смотришь. А там правнук твой уже есть, Ася-то родила, мальчика. Бабушка я теперь, – смущённо улыбнулась Людмила. – А ты прабабушка Время летит.
– Так привезли бы внучонка.
– Мал ещё. Далеко. Подрастёт, тогда уж. А лучше ты к нам давай. А, мам?
– Ты расскажи-ка, как живёте? Работаете? С Василием мирно у вас? Не пьет?
– Не пьет. Работает слава богу, зарабатывает неплохо. Но всяко бывает, иногда и полаемся. Сейчас уже редко. Чего делить нам уже?
– Перебесились стало быть.
– Так лет нам, мам, сколько! Пора бы.
Мать пожевала сморщенными губами, пригладила седые тонкие волосы негнущимися сучковатыми пальцами, посмотрела испытующе.
– А приеду коль, где поселите? Квартира у вас двухкомнатная. Куды мне приткнуться? Молодежь тоже с вами там?
– Отдельно живут. Помогли мы им с ипотекой. Самим им купить разве? Аська не то, что я в молодости, не пробивная.
– Да, ты нервы мине помотала…
– Ты всегда мной недовольна была. Что ни сделаю, всё не так. А на работе меня ценили. Только пришла после техникума, сразу дали квартиру, как ценному сотруднику.
Татьяна Тимофеевна смотрела на дочь подслеповатыми глазами, улыбаясь своим воспоминаниям.
– Ценный сотрудник… Дали ей…
– Конечно, ценный, – Людмила даже спину выпрямила от осознания собственной значимости. – Я многого в жизни добилась.
– И чего? – смотрела мать хитровато.
– Образование получила, замуж вышла, квартиру получила от завода, дочь вырастила. Работа, стаж солидный уже. Да я, мам, больше тебя в жизни добилась, если посмотреть.
– Так прям, сама всего и добилась?
– Ну а что? Кто за меня сделал?
– Коротка у тебя память… Забыла, как я в две смены горбатилась, чтобы тебя выучить? Как все до копейки тебе из кошелька выгребала, когда ты из города кажный выходной приезжала? А ты в городе том дурака валяла, чуть не отчислили, я хлопотать за тебя ездила, краснела там у директора.
– Ну, вспомнила! Подростки все бузят. Сколько лет мне там было?
– А вот столько, что Аськой беременная уж была. Ездила я к родителям его, уговаривала жениться.
– Помню, как ты меня позорила.
– А не поехала бы, так и не женился бы. Спасибо скажи. А то одна с дитем пурхалась бы.
– Да уж, может я лучше б кого нашла, – недовольно пробурчала Людмила.
– Бы да кабы… Ты ж рыдала, любовь у тебя с ним была. Жить отказывалась.
– Прям уж…
– А сколь Аська у меня жила, пока ты с Василием то сходилась, то расходилась? А квартиру…
– Ну, уж квартиру я точно сама получила, ничьей заслуги тут, кроме моей, нет. Завод мне квартиру выделил, как молодому специалисту.
– А помнишь, как письмо ты мне написала, что живёте в съёмной сырой комнатушке? И что пол-зарплаты за нее отдаёте. И ребенку на молоко не хватает. И болеет от холода. А я то твоё письмо в конверт запечатала и директору завода отправила.
– Ты что? – ахнула Людмила, – шутишь?
– Вот после того письма тебя в очередь молодых специалистов поставили и вскоре квартиру дали.
– Да и не так всё было совсем. Это у тебя уже…
– Маразм думаешь? Ох, Люська… А у тебя ума не хватило даже самой в очередь записаться. Если б не я…
– Ну конечно, ты одна у нас самая умная.
– А ты – самая неблагодарная. Всегда такая была.
– Что вот ты опять начинаешь? Девочка я тебе, что ли? Разговариваешь со мной, как с дитем несмышленным.
– Для меня ты девочка и есть. Учить да учить тебя…
Татьяна Тимофеевна, кряхтя поднялась со стула, тяжело опираясь рукой о стол.
– Лягу, посплю маненько. Ох, ноги…
Людмила взяла мать под руку, довела до кровати, помогла лечь, укрыла одеялом.
Как же она постарела! Что спорить вот с ней? Еле ходит. Пусть сочиняет себе свои сказки, может ей так жить легче.
И ведь ещё в прошлый приезд была гораздо бодрее. Не рассказывала небылиц. Хлопотала с пирогами, с котлетами. А сейчас только чай с печеньем, да супчик. Сил всё меньше.
Людмила осмотрелась, засучила рукава, и принялась за уборку.
Перемыла окна, полы, сантехнику. Вычислила каждый уголочек в квартире. Шторы перестирала, накидки с дивана и кресел.
Всегда была мать чистюлей, но в этот раз Людмилу поразило запустение и неприятный запах в квартире.
– Не мыла ты, мам, давно, видать. Грязно у тебя.
– Кажну неделю уборку делаю. Чисто всё. Не выдумывай.
– Спорить с тобой …
А как глянула Люда на посуду в посуднице, так и догадка вдруг осенила – зрение у матери падает. Не видит, что грязь не смыла.
– Мам, ты давно у окулиста была?
– Была.
– Что сказал?
– Капли вон выписал. Да толку… Операцию надо.
Но, как ни уговаривала Людмила, мать ехать с ней наотрез отказалась.
– Отберёте квартиру мою, и спихнете в богадельню. Знаю я вас. Дома, в своей постели помирать буду.
…
Василий приехал на вокзал встречать жену с тёщей. И очень удивился что она одна.
– Ни в какую не соглашается, – развела руками Людмила.
– Нашим легче, – отмахнулся Василий, беря чемодан. – Наше дело – предложить.
– Ты не понимаешь. Потом проблем больше с перевозкой будет.
– Будем решать по мере поступления.
Он даже повеселел. Татьяну Тимофеевну он хорошо знал. Характер тяжеловат у тещеньки. Пусть сидит у себя там.
Едва приехали домой, позвонила Ася:
– Мам, подкинете нам денежек? В Таиланд хотим съездить.
– Ничего себе! Что, я их печатаю, что ли? Да и ребенка куда? Нам оставите?
– С собой возьмём. Ему год почти. Мужчина! Я на тебя и не рассчитывала. Ты такая ведь…
– Какая это? – насторожилась Людмила.– Мало мы с отцом для вас делаем?
– Ой, да что такого уж сделали? Только первоначальный взнос по ипотеке. А выплачиваем мы сами. Ремонт тоже сами сделали.
– То есть, мало тебе? – в голосе Людмилы послышались угрожающие нотки. – Неблагодарная ты, оказывается.
– И чего я особенно благодарна должна быть? Родители обязаны детей жильём обеспечить. А мы сами выплачиваем. Подкиньте хоть на Таиланд?
– Ах ты ж нахалка.
Людмила в сердцах бросила трубку, обхватила голову руками.
– Вась, слыхал, что дочь предъявляет? Ипотеку мы за неё должны выплачивать! Жильём обеспечить! Мало ей помогаем! Это ж надо, кого вырастили…
– А я говорил…
– Вот только ты ещё не начинай!
Людмила пыталась сдерживаться, но её распирало от возмущения. Не ожидала этого от дочери. До замужества совсем другая была. В кого только такая.
А Ася перезвонила, как ни в чём не бывало. И спокойно продолжила прерванный разговор:
– Да чего сразу нахалка-то? – она совсем не обиделась и продолжала гнуть свою линию. – Я вот что, мам, думаю, а может мы к вам переедем. А нашу квартиру сдавать будем? Так многие делают. И проще, и выгоднее.
– Это, как в мультике про кенгуриху, у которой в сумке сначала один кенгурёнок сидел, а потом всё семейство своё туда притащил? Нет уж, милая, я маму свою к нам перевожу, ей помощь нужнее. А вы молодые, сами справитесь, если по Таиландам мотаться меньше будете.
Про маму само сказалось, назло нахалке. Людмила даже удивилась, произнеся это. Слова вылетели быстрее, чем она успела подумать.
– Мам, мам, точно! А квартиру бабулину продадим и нам ипотеку погасим.
– Ох, девка… Вот как с тобой разговаривать? Не знаю. Это она сама решит. Ей операция на глазах нужна. И много чего. Без вас найдет, куда деньги пристроить. Да и что там тех денег будет? Дешевенькая квартирка у неё, дорого не продать.
Положив трубку, Людмила решительно посмотрела на мужа:
– Собирайся, Вась, самолётом слетаем, привезём маму. А то душа не на месте. Как она там одна?
– Так говоришь, не хочет. Волоком тащить?
– Хочет, но боится нас. Уговорим. Уж лучше с ней жить, чем с молодежью нашей. Надо ее скорей поселить, пока эти нам на шею не запрыгнули. Иди, на работе отпрашивайся.
– Ну если в такой плоскости посмотреть, то уж лучше, наверное, с тёщей, – согласился Василий.
…
Татьяна Тимофеевна, увидев дочь с зятем, не смогла сдержать слёз радости. Долго не отпускала из объятий Людмилу.
– Думала, уж и не свидимся. Ругаю себя, чего не поехала? Дура старая…
– И я ругаю себя, что плохо уговаривала. Собирайся, мама, комнату тебе обустроим, живи и радуйся. И больницы лучше у нас, и аптеки. Всех врачей с тобой обойдём, пусть посмотрят. Операцию сделаем.
– Это надо. А здесь-то как? Неужто бросим всё?
– Квартиру продадим, вещи перевезем, какие скажешь. Вася организует.
– Мне спасибо скажи за мужа, – заулыбалась Татьяна Тимофеевна, – кабы не я…
– Ой, мамулечка, – Людмила опять обняла мать, прижала к себе осторожно. – До слёз ты меня растрогала, что-то. Спасибо, конечно. Только сейчас понимать начинаю, когда на свою Аську смотрю, сколько ты для меня сделала…
– А в богадельню меня не спровадите? – посмотрела мать настороженно, всё ещё не до конца доверяя.
– Нет. Обещаем, – вступил в разговор Василий. – Нисколько не сомневайтесь, Татьяна Тимофеевна.
– Ну что ж… Везите. – согласилась она. – А на деньги от квартиры купите мне комнатенку хоть какую-нибудь на всякий случай. Вдруг прогоните, чтоб было, куды бежать.
– Мама! – обиделась Людмила.
– Правильно, я поддерживаю, – согласился с тёщей Василий, – вот туда пусть молодые и переезжают. А свою квартиру пускай сдают, как хотели. А захотите уйти от нас, прогоните их и всё.
…
Татьяна Тимофеевна спокойно живёт у дочери и зятя.
Ася с семьёй живёт в своей квартире. А деньги от сдачи комнаты идут на погашение ипотеки.
– Ну что? Сейчас ты хоть довольна? – спрашивает Людмила.
– Да что это, деньги, что ли? Даже ежемесячный платеж полностью не покрывают, – ворчит Ася.
– Не нравится, верни все деньги бабушке. Это ее комната и ее квартирант.
– Что ты меня дразнишь? – недовольно морщится Ася.
– Надеюсь, что когда-нибудь ты поумнеешь.И в кого только ты такая неблагодарная уродилась?