— Марина, представляешь, Катя сегодня родила! — голос матери звучал так, словно она только что выиграла лотерею. — Мы думали, что ещё недели две будет ходить, а тут — такая неожиданность!
— Угу, круто. Привет, мам, — рассеянно ответила Марина, не отрывая глаз от монитора.
— «Угу»? — тон Людмилы Геннадьевны сразу стал холодным. — Это всё, что ты можешь сказать? Ты просто черствая, Марина! Ни радости, ни участия. Хоть бы сделала вид, что тебе не всё равно. Совести у тебя нет!
— Мама, я за них рада, правда. Но у меня сейчас важная проверка документов, времени в обрез. Поздравь Катю и Максима от меня с рождением сына, — как можно спокойнее проговорила Марина.
— Всё та же бессердечная. Вся в своего отца, — с досадой ответила мать и положила трубку.
Марина вздохнула. После таких разговоров оставался горький осадок. Мама всегда была несправедлива к ней. Для Катерины, младшей сестры, она готова была свернуть горы, а Марина всегда казалась ей «чужой».
Младшая сестра родилась от второго брака Людмилы Геннадьевны. Когда Марине было пять, мать увела её из семьи и привела в новый дом к Эдуарду Юрьевичу. Отец Марины, Анатолий Петрович, остался позади, вместе с уютной двухкомнатной квартирой, вечерами за книгами и теплом настоящей семьи.
Эдуард Юрьевич принял Марину как неизбежное приложение к Людмиле. Он не ругал её, но и не пытался как-то наладить отношения. Девочке было удобно оставаться в своей комнате — ни отчитываться перед взрослым мужчиной, который постоянно пах чесноком, ни слушать его громкий голос за столом ей не хотелось.
Марины хватало того, что на выходных отец забирал её к себе. Эти дни были как праздник. А вернуться к Эдуарду Юрьевичу после счастливых выходных всегда означало погрузиться в угрюмую рутину.
Её размышления прервал звонок. Мама снова набирала.
— Да, мама, слушаю, — отозвалась Марина.
— Завтра мы едем к Кате в роддом, — бодро сообщила Людмила Геннадьевна. — Ты с нами?
— Мама, завтра понедельник. У меня работа и важная встреча в обед.
— Конечно, — мать тут же сменила тон на обиженный. — Ты всегда «занята», когда дело касается семьи. А ведь Катя — твоя сестра, единственная. Да и Эдуард Юрьевич тебя воспитывал как родную!
— Он мне не отец, — резко оборвала Марина. — У меня был один отец.
— Ах, «один отец»! — вспылила Людмила Геннадьевна. — А почему тогда он нас бросил, если такой «любимый»?
Марина сглотнула злость и вздохнула:
— Завтра я не могу, но на выписку, если нужно, приеду.
— Конечно, — тут же подобрела мать. — Ты ведь единственная, у кого есть просторная машина. Племянника на руках подержишь и нас всех отвезёшь домой.
Марина поморщилась. Всё стало ясно: ей снова пытались манипулировать. Разве в детстве не было того же? Сестру холили, лелеяли, а от неё требовали помощи и понимания.
«Ничего нового», — подумала она, отложив телефон.
Мать всегда считала, что старшая дочь должна заботиться о младшей, если она её действительно любит.
— Ты ведь любишь Катю? — спросила Людмила Геннадьевна, надеясь на помощь. — Пока я пеленки постираю, ты посиди рядом с кроваткой, ладно?
Марина сидела тихо, глядя на сестру, которая мирно спала. Хотя мать ожидала, что она будет проявлять к младенцу какие-то чувства, Марина этого не чувствовала. Как можно любить кроху, которая постоянно плачет, раздражая всех вокруг?
Вскоре она должна была уступать Катюше свои игрушки, потом брать её с собой во двор, где младшая сестра не раз могла дёргать её за руку, раздражая. С возрастом сестры начали делить комнату, но обязанности по дому, как и наказания, всегда ложились на Марию. Она всегда была виноватой, а Катя, наоборот, частенько жаловалась на неё.
Когда Марина подросла, она мечтала только об одном — уехать к отцу. Проводя выходные у него, она всё больше осознавала, что жизнь с отчимом, где она делила пространство с Катей, её совсем не устраивает.
Время шло, Марина закончила школу, поступила в университет, успешно училась и подрабатывала. Ей едва исполнилось восемнадцать, как она, собрав вещи, переехала к отцу, и это стало для неё настоящим освобождением. Анатолий Петрович, её отец, к тому времени купил трёхкомнатную квартиру, продав старую двушку и дом в деревне. Марина была счастлива жить с ним, но счастье было недолгим. Через пять лет её отец умер от сердечного приступа. Марина осталась одна в квартире, но это не пугает её — она была готова справиться с этим.
Прошло время, и в жизни сестры произошли значительные изменения. Катя родила своего первого ребёнка, Мишу, в восемнадцать лет. Людмила Геннадьевна была в восторге, ведь, по её мнению, быть молодой мамой — это сейчас «модно»:
— Молодая мама — это хорошо, — говорила она, — А то многие сначала карьеру строят, потом работы ждут, а к старости — ни детей, ни котёнка.
Марина чувствовала, что её мать намекает на неё, но не стала спорить. Она знала, что мать просто не умеет скрывать свои мысли.
— Мама, если ты считаешь, что быть молодой мамой без образования и работы — это здорово, то пусть так будет, — спокойно ответила Марина.
Но ситуация не улучшалась. Через три года Катя родила второго ребёнка, а вскоре и третьего. И все они с мужем и детьми жили в маленькой двухкомнатной квартире родителей, где было уже тесно. Марина не интересовалась, как они живут, но знала, что её мать всегда будет ждать, что она чем-то поможет.
Когда Катю выписали из роддома, Марина приехала, поздравила, передала деньги, отвезла всех домой. Когда собралась уходить, её снова остановила мать.
— Видишь, как мы живем? — произнесла она с недовольством.
— Вижу, — отозвалась Марина.
— А ты живешь в хоромах. Одна! Не стыдно перед сестрой, перед племянниками? — продолжала мать, излучая возмущение.
— Нет, мне не стыдно, — сказала Марина. — Эта квартира мне досталась от отца. У Кати есть свой отец. Мама, что ты хочешь от меня?
— Хочу, чтобы ты отдала Кате свою трешку, а сама переехала к нам, — предложила Людмила Геннадьевна. — Мы тебе комнату выделим, как барыне, а сами в маленькой уживём.
— Нет, — сказала Марина твёрдо. — Я тебе уже говорила, когда Катя родила Юлю, что не буду отдавать квартиру.
— Ты одна, Маринка, ни мужа, ни детей, — начала настаивать мать. — А у Кати — семья, трое детей. Какая разница, где ночевать? Совесть у тебя есть?
— Этого не будет, даже не пытайся меня уговорить, — твёрдо заявила Марина.
— Бессовестная ты! — мать снова попыталась надавить, рассчитывая, что дочь уступит. — Другие для родных всё отдают, а ты?
— Я не отдам квартиру и не буду жить с вами, — снова заявила Марина.
— Тогда забудь про свою семью! Ты готова отказаться от нас ради квартиры? — почти закричала мать.
— Да, готова, — сказала Марина, открывая дверь и уходя.
Выйдя из подъезда, Марина глубоко вздохнула. Ощущение освобождения было невероятным. Словно с её плеч наконец-то упал тяжёлый груз. Она больше не чувствовала себя под давлением и могла наконец-то быть свободным человеком. И хотя её отец не дожил до того момента, чтобы увидеть её счастливой, Марина была уверена, что в её жизни впереди ещё многое — муж, дети и полноценное счастье. Но это уже была её жизнь, и она не позволяла никому решать за неё, как ей жить.
