никитаОн появился внезапно, как возникает в небе молния — неожиданно и ослепляюще ярко. Сорок пять лет — возраст мужчины, а не мальчика. Тело подтянутое, без намёка на офисную дряблость. Плечи расправлены с той естественной уверенностью, которая не требует доказательств. Он знал себе цену.
Лариса заметила его на квартальном совещании. Он сидел напротив, через весь стол, и когда заговорил, она почувствовала, как реагируют присутствующие — его слушали. Окончив доклад, он посмотрел на неё — не задержал взгляд для приличия, а действительно посмотрел. Прямо в глаза, с таким откровенным интересом, какого никто себе не позволял в этом кабинете с плотными жалюзи и сдержанным шумом кондиционера.
«Андрей Викторович, московское подразделение», — представился он, протянув руку после совещания. Его ладонь была сухой и тёплой. Он не задержал рукопожатие дольше необходимого, не пытался произвести впечатление силой хватки. Ей это понравилось.
Сначала его внимание раздражало. Звонки в нерабочее время, сообщения с вопросами, которые можно было решить в рабочем чате. Но он не переходил границ, лишь аккуратно проверял их прочность. Однажды прислал ссылку на статью о новом методе управления проектами с припиской: «Интересно, что вы об этом думаете?»
Ей было что сказать. Они говорили два часа.
На третьей неделе знакомства она поймала себя на том, что проверяет телефон чаще, чем обычно. Зацепило.
— Не думала, что в сорок лет буду ждать сообщений, как старшеклассница, — сказала она подруге, Ольге, когда они встретились в воскресенье в кафе.
— А почему нет? — Ольга размешивала латте с корицей. — Напомни, сколько прошло с твоего развода? Четыре года? Пять?
— Шесть.
— Вот именно.
Через месяц он приехал в их филиал с инспекцией. После работы предложил поужинать — «просто коллегиально обсудить результаты». В ресторане он выбрал столик в углу, заказал вино, о котором она только собиралась спросить.
— Неужели мы настолько предсказуемы? — усмехнулась Лариса.
— Вы — нет, — ответил он, глядя прямо в глаза. — Поэтому я здесь.
Они оказались удивительно похожи. Оба не любили публичных проявлений чувств, но когда он впервые взял её за руку в кинотеатре, это показалось естественным. Оба считали романтику пережитком прошлого, но букеты, которые он присылал без повода, не вызывали отторжения. Они одинаково ценили пространство — выходные порознь не становились поводом для обид. Одинаково относились к работе — серьёзно, но без фанатизма. Даже читали одни и те же книги.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты — женская версия меня. Только лучше.
Они сидели на балконе ее квартиры.
Всё было слишком хорошо. Слишком. Ей исполнилось сорок. Она давно перестала верить в сказки. Знала, ведь она знала, что идеальных отношений не бывает. Рано или поздно проявятся недостатки. Всплывут противоречия. Но проходили недели, а они всё ещё совпадали.
— Ты не находишь это странным? — спросила она у Ольги через три месяца. — Мы ни разу серьёзно не поссорились.
— А должны?
— Нет, но… — Лариса замолчала. — Не знаю. Может, я ищу подвох там, где его нет?
— Я бы на твоём месте просто наслаждалась, — Ольга пожала плечами. — Хотя он немного странный.
— Почему?
— Не могу объяснить. Чувство, будто я смотрю спектакль. Он словно играет идеального мужчину.
Лариса отмахнулась. Ольга всегда была скептиком, особенно после своего третьего развода.
А потом правда начала проступать сквозь идеальный фасад — медленно, почти незаметно, как трещины на дорогой фарфоровой чашке. Маленькие несостыковки в рассказах о прошлом. Неожиданные отлучки. Странные звонки, на которые он отвечал, выходя в другую комнату.
Как-то раз она случайно увидела на его телефоне уведомление с женским именем. Он объяснил — коллега из смежного отдела. Убедительно, спокойно. И всё же что-то изменилось. Она начала замечать мелочи, которые раньше упускала. Как он никогда не приглашал её к себе домой. Как не знакомил со своими друзьями. Как его социальные сети оставались полузакрытыми даже для неё.
— Я ценю своё личное пространство, — говорил он. — Думал, ты тоже.
И это казалось разумным. Они были взрослыми людьми с устоявшимися привычками, со своим прошлым, со своими границами. Но иногда, в редкие минуты сомнений, она ловила себя на мысли: всё было слишком гладко, слишком правильно.
Неестественно правильно.
А правдой это не оказалось.
Первое исчезновение случилось в мае. Они планировали выходные на его даче — ничего особенного, просто два дня вдали от города. В четверг вечером он позвонил, голос звучал глухо: — Прости, но мне нужно отменить поездку. Не могу объяснить, но сейчас мне лучше побыть одному.
Три дня от него не было вестей. Лариса звонила — гудки, потом автоответчик. Писала — сообщения доставлялись, оставались прочитанными, но ответа не было. На четвертый день он написал сам: «Извини, что пропал. Можем встретиться сегодня?»
Они сидели в том же ресторане, где впервые ужинали вдвоем. Андрей выглядел уставшим — тени под глазами, блуждающий взгляд.
— Это называется депрессия, — сказал он, не притрагиваясь к вину. — Иногда накатывает, и я просто… выпадаю из жизни. Не могу ни с кем разговаривать, не могу объяснить это даже себе.
Лариса кивнула. Её первый муж страдал от депрессии, она знала, как это выглядит. Опустошение, когда человек выгорает изнутри, как бумажный фонарик, в котором погасла свеча.
— Почему ты не сказал раньше?
— Не хотел тебя этим нагружать, — он впервые за вечер посмотрел ей в глаза. — Обычно я справляюсь сам.
Она поверила. Протянула руку через стол, коснулась его пальцев.
— В следующий раз просто скажи, что тебе нужно время. Я пойму.
— Не уверен, что будет следующий раз, — ответил он с вымученной улыбкой.
Но следующий раз был. Через месяц с небольшим.
Вначале телефонные разговоры стали короче. Потом он отвечал на сообщения с задержкой в несколько часов. Потом перестал отвечать вовсе. Её звонки снова уходили в автоответчик.
В этот раз он молчал десять дней.
Вернулся с подарком. Серебряный браслет с аквамарином. Простой и элегантный. Именно такой, какой она бы выбрала сама. Снова извинялся. Снова говорил о депрессии. Но теперь подробнее. О бессоннице,. О невозможности сосредоточиться. О чувстве бессмысленности всего.
— Почему ты не идешь к специалистам?
— Обращался. Ничего не помогло.
Он не любил говорить об этом. Переводил разговор, едва она касалась темы его исчезновений. И постепенно они вернулись к прежнему ритму. Встречи два-три раза в неделю. Совместные выходные раз в месяц. Когда могли выбраться из своих городов.
А потом случайно, через общую коллегу… Да, все просиходит именно так. Лариса узнала, что в те самые «депрессивные» десять дней Андрей летал в Дубай на конференцию. С презентацией. С деловыми встречами. С новыми контактами, которые он активно развивал.
— Ты уверена? — переспросила Лариса, сжимая телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Конечно, — удивилась коллега. — Он вёл панельную дискуссию, все наши были там. А что?
Лариса не стала объяснять. В тот же вечер она показала Андрею фотографию с конференции. На ней он стоял в группе улыбающихся людей. Под пальмами. В светло-сером костюме.
— Тяжелая депрессия? — спросила она, наблюдая, как меняется его лицо.
— Это сложнее, чем кажется, — ответил он после долгой паузы. — Я могу заставить себя функционировать на работе, но внутри всё равно… пустота.
И снова она почти поверила. Депрессия действительно бывает разной. Некоторые люди месяцами не могут выбраться из постели, другие функционируют внешне нормально, скрывая борьбу, которая происходит внутри. Она знала об этом.
Но что-то не складывалось. Тень сомнения, поселившаяся в ней, росла, набирала вес.
После этого случая каждое его отдаление, каждый пропущенный звонок отдавался в ней болезненным эхом. Он будто чувствовал её недоверие и старался компенсировать его в периоды присутствия — звонил по несколько раз в день, предлагал встретиться среди недели, даже если это означало для него два часа за рулем в одну сторону после рабочего дня.
Так продолжалось почти год. Периоды близости сменялись периодами отчуждения. Иногда он пропадал на несколько дней, иногда — на две недели. Возвращался с извинениями, с подарками, с историями о том, как плохо ему было. И каждый раз Лариса возвращала себя в игру, убеждая, что понимает. Что может справиться с этим. Что между его исчезновениями им всё равно хорошо вместе.
Она не вспоминала обещаний, которые он давал в начале их отношений. Не спрашивала о будущем. Сосредоточилась на настоящем, на тех днях, когда он был рядом, когда они совпадали так идеально, как в первые месяцы.
Но тревога росла. В эти полтора года его исчезновений он находил силы для многого другого. Для новых сотрудников в московском офисе, с которыми проводил адаптационные тренинги. Для выступлений на отраслевых конференциях. Для деловых поездок, в которых заводил знакомства.
— А что, если дело не в депрессии? — спросила однажды Ольга, когда они с Ларисой встретились за ужином. — Что, если это…
— Другая женщина? — Лариса произнесла это вслух первый раз. — Я думала об этом.
— И?
— Не знаю, — она покачала головой. — Не похоже на него.
— На которого из них? — Ольга подняла бровь. — На того, который исчезает без предупреждения, или на того, который приносит тебе подарки?
Лариса промолчала. Она давно перестала рассказывать подруге обо всех исчезновениях Андрея. Стыдилась собственной слабости. Ненавидела жалость в глазах Ольги.
— Всё не так просто, — сказала она, наконец. — Мы взрослые люди. У каждого своя жизнь. Я знаю, на что подписалась.
Знала ли? В тихие ночные часы, когда сон не шёл, она честно признавалась себе, что давно перестала понимать, на что именно подписалась. На отношения с человеком, который исчезает, когда ему становится плохо? Или на отношения с человеком, у которого две жизни, и она существует только в одной из них?
Она хотела верить, что это не из-за другой. Что дело действительно в его психологических проблемах. Потому что если это так, тогда у них ещё есть шанс.
А потом последовало исчезновение длиной в месяц. Без единого сообщения, без единого звонка. Когда он вернулся — похудевший, с новой стрижкой, с загадочной улыбкой — она поняла: это конец.
— Нам нужно поговорить, — сказала Лариса, когда он появился на пороге её квартиры с букетом белых пионов, будто ничего не произошло. Будто не было этого месяца тишины, когда она звонила каждый вечер, писала сообщения, которые оставались непрочитанными.
— Я соскучился, — он попытался обнять её, но она отступила.
— Где ты был?
— Мне нужно было время. Чтобы разобраться в себе.
— Целый месяц? — голос Ларисы дрогнул. — Без единого слова?
— Я же говорил тебе, что иногда мне нужно…
— Исчезать? — она перебила его. — Да, говорил. Но не на месяц. И не так, чтобы я не знала, жив ты вообще или нет.
Он покачал головой, всё ещё держа букет: — Прости. Я должен был предупредить. Мне казалось, что ты понимаешь, как это работает.
— Нет, Андрей, я не понимаю, — Лариса скрестила руки на груди. — Не понимаю! Как человек, который не может найти сил ответить на сообщение, находит силы, чтобы вести проектные совещания. Не понимаю! Как тот, кто «выпадает из жизни», активно ведёт социальные сети. Не понимаю, почему…
— Ты следила за мной? — его голос стал холодным.
— Нет, — она горько усмехнулась. — Просто перестала закрывать глаза на очевидное. Кто она?
— Кто?
— Женщина, из-за которой ты пропадаешь.
На его лице отразилось искреннее удивление. По крайней мере, оно выглядело искренним. Он положил букет на журнальный столик, осторожно, будто имел дело с чем-то хрупким.
— Нет никакой женщины, Лара.
— Тогда что происходит?
Он молчал долго. Потом сел в кресло, ссутулившись — совсем не так, как привык сидеть обычно, с идеально прямой спиной.
— Ты не поверишь, — сказал он, наконец. — Я сам не понимаю. Иногда мне просто нужно… исчезнуть. От всех. От всего. Не от тебя конкретно.
— И что ты делаешь в эти периоды?
— Ничего особенного. Работаю. Читаю. Смотрю фильмы. Просто… один.
— Почему нельзя было сказать: «Мне нужно время в одиночестве, я напишу, когда буду готов»?
Он поднял на неё глаза: — Потому что я знаю, что это ненормально. Что нормальные люди так не поступают. Что я должен быть… постоянным.
— Но ты не постоянный.
— Нет.
Это признание повисло между ними. Впервые за всё время их отношений он не пытался оправдаться. Не пытался убедить её, что всё наладится. Просто констатировал факт. Он не постоянный.
— Я люблю тебя, — сказал он тихо. — По-своему. Когда я с тобой, это настоящее. Но потом…
— Потом наступает момент, когда ты больше не хочешь быть со мной.
— Это не так, — он покачал головой. — Я не перестаю хотеть быть с тобой. Я просто не могу… быть ни с кем. Даже с собой.
Лариса смотрела на него — красивого, умного мужчину, который разрушал всё, к чему прикасался. Каждые отношения, каждую привязанность. И, возможно, впервые за эти почти два года она видела его — настоящего. Человека, который не способен на глубокую, продолжительную связь. Который боится по-настоящему впустить кого-то в свою жизнь. И, вероятно, никогда не сможет.
— Уходи, — сказала она спокойно. — Мне нужно подумать.
Он ушёл без возражений. Лариса знала, что он будет ждать. Что через несколько дней позвонит, спросит, можно ли увидеться. И, возможно, она согласится. Потому что часть её всё ещё верила, что они могут это исправить. Что она может его исправить.
Но на этот раз всё было иначе. После его ухода она блокировала его номер, удалила все сообщения, все фотографии. Попросила перевести её на другой проект, чтобы не пересекаться с московским офисом.
Она знала, что он попытается связаться с ней другими способами. И он пытался — через общих знакомых, через рабочую почту. Однажды прислал букет с запиской: «Давай встретимся. Поговорим как взрослые люди».
Лариса не отвечала.
А потом он пропал окончательно.
Через полгода она узнала от коллеги, что он переехал в Петербург, возглавил новое подразделение их компании. Ещё через месяц случайно встретила его на корпоративном мероприятии. Он сидел спиной, и она могла бы незаметно уйти. Но что-то заставило её подойти.
— Здравствуй, Андрей, — сказала она, остановившись рядом.
Он обернулся медленно. Посмотрел на неё — без удивления, без теплоты. Как на незнакомку.
— Привет, — ответил он, и в его голосе не было ничего. Ни радости от встречи, ни сожаления. Ни вины.
Как будто её никогда не было.
А ведь ещё недавно он говорил, что не может без неё. Ещё недавно они строили планы. Ещё недавно она верила, что это – что-то особенное.
Но в его глазах не осталось ничего. Он смотрел так, будто они просто когда-то работали в одном проекте. И Лариса поняла — его способность стирать людей из своей жизни была не следствием депрессии. Это был его сознательный выбор.
Лариса смотрела в окно поезда. Ранняя зима разбросала по полям тонкую кружевную изморозь. Поезд прибывал в десять. В одиннадцать у неё встреча в петербургском офисе компании. В том самом здании, где теперь работал Андрей.
Она готовилась к этой поездке неделю. Не презентацию — с ней как раз всё было в порядке. Готовила себя.
Целый год прошёл с их последней встречи, когда он смотрел сквозь неё. Целый год размышлений, работы с психологом, постепенного осознания того, в какие нездоровые отношения она себя загнала.
— Вы знаете про газлайтинг? — спросила её психолог, Евгения Павловна, женщина с внимательными глазами и спокойным голосом. — Это форма психологической манипуляции, когда человека заставляют сомневаться в собственном восприятии реальности.
Лариса кивнула. Она читала об этом после их разрыва, когда пыталась понять, что произошло.
— Он убеждал меня, что его исчезновения — из-за депрессии. Что он не может иначе.
— А вы верили?
— Я хотела верить, — Лариса отвела взгляд. — Потому что альтернатива означала бы, что всё это было… игрой.
— Необязательно игрой, — покачала головой Евгения Павловна. — Возможно, он сам верил в свои объяснения. Но результат один — вы оказались в созависимых отношениях, где ваша ценность определялась его присутствием или отсутствием.
Теперь, глядя на проплывающие за окном зимние пейзажи, Лариса думала о предстоящей встрече. Она не планировала искать его, но в компании такого размера столкновение было неизбежным. Что она скажет? Что почувствует, увидев его? Сработают ли все защитные механизмы, которые она выстраивала этот год?
Мобильный телефон завибрировал. Сообщение от Ольги: «Не забывай дышать. Ты сильнее, чем думаешь».
Лариса улыбнулась. Подруга пыталась поддержать её все эти месяцы, хотя Лариса знала, что Ольга так и не поняла до конца, почему расставание с Андреем далось ей настолько тяжело.
— Он же просто мужчина, который вёл себя как придурок, — говорила Ольга. — Таких миллионы.
Но Лариса знала, что дело не только в Андрее. Дело в ней самой — в том, как легко она позволила себе стать зависимой от чужого внимания. Как охотно поверила, что наконец-то встретила человека, с которым идеально совпадает. Как отчаянно цеплялась за эту иллюзию, игнорируя все признаки того, что ей показывают лишь ту часть правды, которую ей готовы показать.
Петербург встретил её моросящим дождём. В такси она ещё раз просмотрела презентацию, сделала пометки. Отправила сообщение коллеге: «Буду через 15 минут».
Здание офиса — стеклянная высотка в деловом центре — показалось ей неприветливым. На ресепшене её встретила молодая девушка, выдала бейдж посетителя: — Вас проводят в переговорную.
Переговорная находилась на двенадцатом этаже. Просторная комната с панорамными окнами. Откуда открывался вид на Неву и Исаакиевский собор. Лариса расположила ноутбук. Подключила к проектору.
За десять минут до начала встречи дверь открылась. Это был не Андрей — молодой мужчина, которого она не знала, представился руководителем проектной группы. Следом вошли ещё трое сотрудников. Все представились, обменялись рукопожатиями. Андрея среди них не было.
— Кого-то ещё ждём? — спросила Лариса, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Нет, это вся наша команда, — ответил руководитель группы. — Можем начинать.
Встреча прошла гладко. Её презентацию слушали внимательно, задавали правильные вопросы. Лариса отвечала уверенно, чётко. Профессионально.
Когда всё закончилось, руководитель группы предложил показать ей офис: — У нас отличная столовая на первом этаже. И вид с крыши потрясающий, если погода позволяет.
Они шли по коридору, когда из-за поворота появилась группа людей. Лариса увидела его сразу — Андрей шёл впереди, что-то объясняя коллегам. Он не изменился — та же прямая осанка, та же уверенность в каждом движении.
Два года назад её сердце забилось бы быстрее при виде него. Сейчас она почувствовала лишь лёгкое напряжение — как от встречи с давним знакомым, с которым не очень хочется разговаривать.
Мгновение — и их взгляды встретились. Андрей на секунду сбился с шага. Потом кивнул ей — коротко, формально. И прошёл мимо.
Ни слова. Ни улыбки. Будто они едва знакомы.
И в этот момент Лариса почувствовала… облегчение. Не боль, не обиду, не желание что-то доказать или спросить. Просто облегчение.
Появится ли он? Будет смотреть так же, как в первый раз? Или снова отвернётся?
Эти вопросы, которые мучили её весь путь до Петербурга, вдруг потеряли всякий смысл.
Она вышла из офиса под всё тот же моросящий дождь. Достала телефон, открыла список контактов. Палец завис над номером Андрея, который она так и не удалила — просто переместила в чёрный список.
Зачем ей вообще эти ответы?
Этот вопрос, который задавал ей психолог, который она задавала сама себе бессонными ночами, наконец получил простой и ясный ответ: они ей не нужны.
Ей не нужно знать, почему он исчезал. Не нужно знать, была ли другая женщина. Не нужно знать, думает ли он о ней хоть иногда.
Всё это не имело значения.
Два года назад она отдала ему право определять свою ценность. Сегодня она забрала это право обратно.
Лариса удалила его номер. Потом открыла сообщения от Ольги и написала: «Всё хорошо. Встреча прошла отлично. Еду домой».
Капли дождя стекали по стеклу такси, размывая городские огни. Где-то в этом городе он продолжит свою жизнь — возможно, с новыми отношениями, с новыми исчезновениями. Возможно, когда-нибудь он изменится. Или нет.
Но это уже не её история.
Она достала из сумки книгу, которую взяла в дорогу, но так и не открыла — слишком была поглощена мыслями о предстоящей встрече. Теперь у неё было четыре часа спокойного чтения в поезде.
И вся жизнь впереди.
Иногда люди не разрывают связь окончательно – не потому, что любят, а потому, что им важно знать, что ты всё ещё ждёшь. Они уходят и возвращаются, исчезают и появляются, поддерживая невидимую нить зависимости.
Но Лариса больше не ждала. Она научилась ценить себя не через чужое присутствие, а через собственную целостность.
Спустя год после той поездки в Петербург она получила предложение о повышении — руководить новым проектом в Москве. Коллеги удивлялись её решению отказаться.
— Это же отличная возможность, — говорили они.
— У меня и здесь отличные возможности, — отвечала Лариса с улыбкой.
Она больше не строила жизнь вокруг призрачных связей и несбыточных надежд. Не позволяла прошлому определять будущее. И глядя на теплый свет в окнах своей квартиры, возвращаясь домой холодным зимним вечером, она знала — её выбор остаться именно там, где она хочет быть, был самым правильным решением в её жизни.