Ольга держала в руках официальный конверт с гербовой печатью и не могла сдержать смех. Не весёлый, не радостный. Это был горький, усталый смех человека, который слишком долго ждал финального акта в затянувшемся театре абсурда. Она набрала номер, который не набирала уже три года.
Дима? Привет. Получила вашу повестку в суд.
В трубке на секунду повисла тишина, потом раздался неуверенный голос бывшего мужа:
Оля, ну ты пойми, это по закону…
Ты серьёзно подал иск на мою квартиру?! – Ольга снова расхохоталась, качая головой. – Ну конечно, Валентина Петровна не успокоится, пока не отнимет всё. Передай ей, что я принимаю её вызов. Увидимся в суде.
Она нажала «отбой», не дожидаясь ответа. Война, которую её бывшая свекровь вела против неё все пятнадцать лет их брака, не закончилась с разводом. Она просто перешла в новую, решающую фазу.
Квартира была её крепостью. Родительское гнездо, в котором она выросла, которое перешло к ней по дарственной задолго до свадьбы с Дмитрием. И все эти годы Валентина Петровна, властная и ядовитая, не могла с этим смириться. Она считала, что Ольга, простая библиотекарша, «недостойна» её сына, а уж тем более таких «хоромов». Она изводила её придирками, унижениями, интригами. Дмитрий, вечный маменькин сынок, всегда лишь мямлил: «Ну потерпи, Оль, ты же знаешь маму». Она и терпела. До тех пор, пока не поняла, что в этой войне за сердце её мужа она давно проиграла его матери. Развод был освобождением.
Но для Валентины Петровны это было поражением. И она жаждала реванша. Теперь её целью была квартира.
Ольга наняла скромного, но толкового юриста и начала готовиться к битве. Она была удивительно спокойна. Пока Валентина Петровна обзванивала общих знакомых, рассказывая, какая алчная хищница её бывшая невестка, как она «обирает несчастного Димочку», Ольга проводила вечера, разбирая старые семейные архивы.
Она перебирала пожелтевшие фотографии, письма, документы. Отцовский стол, который она перевезла из его кабинета, хранил в себе всю их семейную историю. Она искала нечто конкретное. Оружие. Оружие, о котором её противники давно забыли, но которое она приберегла именно для такого случая. Для финальной битвы.
Юрист её отговаривал.
Ольга Ивановна, у нас и так сильная позиция. Дарственная на ваше имя, оформленная до брака, – это железобетонный аргумент.
Я знаю, – спокойно отвечала она. – Но я хочу не просто защититься. Я хочу закончить эту войну. Навсегда.
Наконец, в одной из пыльных папок, между старыми сберкнижками, она нашла его. Пожелтевший, сложенный вчетверо лист из школьной тетради в клеточку. Она развернула его, пробежалась глазами по выцветшим чернилам и удовлетворённо кивнула. Теперь она была готова.
В зале суда Валентина Петровна сидела в первом ряду, прямая, как струна, всем своим видом излучая праведный гнев. Дмитрий рядом с ней выглядел жалко – ёрзал на стуле, избегая встречаться с Ольгой взглядом.
Их адвокат, молодой и напористый, уверенно строил свою речь.
Да, квартира принадлежала ответчику до брака. Мы этого не оспариваем. Но в период брака в ней были произведены неотделимые улучшения на значительную сумму! Был сделан капитальный ремонт, который существенно увеличил стоимость объекта недвижимости. Мой клиент, Дмитрий Петрович, вкладывал в этот ремонт все свои средства! Вот чеки, вот сметы! – он демонстративно выложил на стол судьи пухлую папку. – Мы требуем признать за моим клиентом право на долю, соразмерную его вложениям!
Всё выглядело убедительно. Валентина Петровна торжествующе посмотрела на Ольгу. Ну что, съела?
Когда слово предоставили Ольге и её адвокату, тот встал и спокойно произнёс:
Ваша честь, мы, безусловно, признаём, что ремонт в квартире действительно был. И он действительно стоил примерно ту сумму, которая указана в чеках. И мой доверитель хотела бы поблагодарить истца за его участие. Но не за сам ремонт.
Адвокат сделал паузу и кивнул Ольге. Она встала, подошла к столу и достала из своей папки тот самый пожелтевший листок.
Ваша честь, я хотела бы приобщить к делу вот этот документ. Он немного прояснит, на чьи именно средства был сделан этот ремонт.
Она передала листок судье. Дмитрий вгляделся в него и побледнел. Он узнал.
Что это? – с раздражением спросил адвокат истца.
Это, – отчеканил юрист Ольги, – долговая расписка. Написанная рукой вашего клиента, Дмитрия Петровича, десять лет назад. В ней он обязуется вернуть своему тестю, покойному отцу моей доверительницы, крупную денежную сумму. Удивительное совпадение, но сумма эта практически идентична стоимости ремонта. Как видите, деньги истец до сих пор не вернул.
В зале повисла мёртвая тишина. Слышно было, как где-то за окном гудит машина. Дмитрий смотрел на эту расписку, о которой он давно и счастливо забыл, и чувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
Валентина Петровна вскочила.
Это подделка! Ложь!
Успокойтесь, гражданка! – строго сказала судья, и в её голосе прозвучали стальные нотки. – Иначе я удалю вас из зала. Подлинность документа мы можем установить с помощью экспертизы, если истец настаивает.
Но Дмитрий не настаивал. Он молчал, опустив голову. Он был раздавлен.
Иск не просто отклонили. Вся эта ситуация теперь выглядела как наглое, циничное мошенничество. Попытка не только отобрать чужое, но и не вернуть своё.
Валентина Петровна, бросив на Ольгу взгляд, полный бессильной ненависти, подхватила сына под руку и почти выволокла его из зала.
Ольга не почувствовала ни радости, ни злорадства. Только огромное, всепоглощающее облегчение. Будто с её души сняли камень, который она носила много лет.
Она вернулась домой. В свою тихую, светлую квартиру. Поставила чайник. И пока вода закипала, она взяла ту самую расписку, поднесла к огню зажигалки и смотрела, как она превращается в чёрный пепел. Ей это было больше не нужно. И она, наконец, была по-настоящему свободна.
