Тамара младше Яны на две минуты, но иногда кажется, что на целую жизнь. Как ей только кандидатскую удалось защитить, непонятно! Детей, зато, нарожала целую кучу, а что делать с ними, не знает – конечно, есть же старшая сестра, пусть занимается, и ничего, что эта сестра чайлдфри, вообще-то.
Яна действительно не хотела иметь детей. Совсем. Никогда.
В первый раз, когда была только черноглазая Алия, рожденная после трехмесячной стажировки где-то на Востоке, Тамара оставила дочь на маму. Та, в общем-то, была не против, но у мамы завелся новый муж – пианист Роберт Михайлович. Ему мешали крики трехлетней Алии, и так она очутилась в квартире у Яны.
— Ты должна немедленно вернуться в Россию! – пыталась докричаться Яна до сестры, у которой вечно была плохая связь. – Она вшей из сада притащила, я не знаю, что мне с ней делать!
— Подстриги налысо, — ответила Тамара и тут же принялась щебетать про новый проект и потрясающего профессора, у которого есть чему поучиться.
Чему она там училась, стало понятно через полгода, когда Тамара вернулась с огромным животом.
В следующий раз Тамара уже сразу привезла Алию к сестре, заодно попытавшись пристроить и орущего младенца – девочку по имени Вилма с белыми как снег волосами, но Яна тогда отказалась. Правда, через год, когда Вилма делала свои первые неуклюжие шаги, Тамара таки оставила обеих девочек на Яну. А с Санчо и вообще – ему всего девять месяцев исполнилось, а она уже смылась, пообещав, что на неделю, а самой не было два месяца.
— Ты домой вообще собираешься? – в который раз спрашивала Яна по телефону. – Санчо, между прочим, первое слово сказал. Мама. Только он так не тебя назвал, а меня, слышишь?
— Яночка, мы тут такой проект забабахали! Ты погоди немного, я скоро приеду.
— Скрипку Вилме купи, она просила. Я бы сама купила, но она сказала, что ты ей обещала привезти в подарок.
Конечно, про скрипку Тамара забыла, и Яне пришлось самой покупать и делать вид, что это прислала Тамара – она упаковала скрипку в коробку и унесла в пункт доставки, где оформила курьера на свой адрес. Вилма была счастлива, Тамара тоже, один Роберт Михайлович расстроился – он терпеть не мог скрипачек из-за того, что в молодости одна из них отказала ему.
Дети привыкли жить на два дома, учителя смирились, что вместо мамы на собрания приходит тетя, в детском саду и подавно не знали, что у Санчо есть какая-то другая мама. Как-то так повелось, что в садик отводила и забирала Санчо Яна, а если Тамара там и появлялась, подмены никто не замечал – все же близнецы, кто там их разберет.
Денег Тамара присылала мало, и Яне нужно было работать, вязать кофты со скандинавскими узорами и кружевные шали, а Санчо это не нравилось, и он распускал ее вязание и путал нитки. Яна плакала, звонила сестре, начинала все заново. Пианист Роберт Михайлович, который не особо жаловал девочек, а тем более Вилму, к Санчо проникся любовью и иногда помогал Яне с ним, брал его на выходные. Впрочем, к Санчо невозможно было не проникнуть любовью – эти глаза олененка Бэмби в обрамлении бархатных ресниц, эти темные кудри шапкой, эта его улыбка и ямочки на щеках… Глядя на Санчо, Яна пыталась представить, как выглядит его отец, и в принципе понимала Тамару, которая тогда задержалась в Испании почти на год, пропустив первое сентября Алии и аппендицит Вилмы.
— Вы не видели мальчика?
Яна, погруженная в свои мысли о знойном испанце, от неожиданности вздрогнула и тут же смутилась – на нее смотрел мужчина, точь-в-точь как она только что представляла, разве что вместо расстегнутого пиджака на голое тело на нем была обычная футболка с котом Гарфилдом.
— Какого мальчика? – спросила, прокашлявшись, Яна, и на всякий случай поискала кудрявую голову Санчо. Но он был на месте – катался с горки наперегонки с другими мальчишками.
— Кудрявый такой, в розовой рубашке.
Мужчина выглядел испуганно, и Яне стало жаль этого красавца – наверняка жена отправила в первый раз гулять одного, а он взял и потерял ребенка.
— Где вы его видели в последний раз? Как давно он пропал? – деловито спросила Яна.
— Да вот здесь, на площадке. Я на пять минут отвлекся – в чате детсадовском решаем, что воспитательнице подарить, а он исчез.
Яна быстренько прокрутила в голове все свои истории: вот Алия сбежала посмотреть на птичек в парке, вот Вилма на автомате пошла домой, хотя Яна велела ей дожидаться возле магазина, а один раз они потеряли котенка – весь день слонялись по квартире и звали его, а котенок все это время спал в коробке из-под печенья.
— Домой не мог уйти?
— Не знаю, мы только что переехали, он еще не знает дороги.
— Чужой человек его мог увести?
— Нет, Лёва умный мальчик, он знает…
Яна махнула рукой – ясно.
— Давайте у Арины спросим, она девочка глазастая. Арина!
У Арины две косички с резинками в виде попугаев, короткое платье в горошек.
— Арина, ты не видела мальчика в розовой рубашке?
Такие, как Арина становятся правой рукой учительницы и старостой в студенческой группе.
— Он вон там, в будке!
Они поспешили к будке. Кудрявый Лев, похожий на Санчо почти как брат, и правда, оказался там.
— Ты что здесь делаешь?
— В прятки играю.
— С кем?
— С Селенией.
Яна попыталась вспомнить, что за Селения – она всех детей во дворе знала, и никакой Селении тут не было. Сестра? Мужчина горестно вздохнул и произнес:
— Идем домой.
Только через неделю, когда Санчо и Лев решили не противиться судьбе и стали друзьями, Яна узнала, что Селения – это выдуманная подруга, которая появилась у Льва после смерти матери. Ей стало страшно жалко этого тихого мальчика и страшно радостно оттого, что его отец Андрей свободен.
Они говорили обо всем на свете и никак не могли наговориться. Ему она первому рассказала про Ивана, про ту аварию, и про сестру, которая украла ее жизнь.
— Все, приезжай, так больше нельзя – я замуж выхожу, — сказала Яна сестре после того, как Андрей подарил ей кольцо, встав на одно колено, как это делают в фильмах.
И на удивление та приехала, чуть ли не на следующий же день.
Она познакомилась с Андреем, тут же влюбилась в тихого Лёву, заявила, что будет свидетельницей, и уже купила себе платье. Когда они остались наедине, Тамара вдруг расплакалась и сказала:
— Я так рада! Я боялась, что ты больше никогда никого не встретишь, а мне тогда тоже… Прости меня, Яна, прости.
И только тут Яна поняла, почему сестра не осталась с Амином, почему не стала бороться за скандинавского профессора, как смогла бросить испанского красавчика. Она хотела бы сказать сестре: «Я не виню тебя, ты ни в чем не виновата», но врать она никогда не умела – на самом деле все эти годы она винила сестру за украденную жизнь, которой у нее никогда теперь не будет.
Яна всегда была способнее, удачливее, смелее – это она побеждала на всех олимпиадах, это она придумала поступать на биологический, это в нее влюбился самый клевый парень группы Иван. А Тамара была просто хвостиком, ее не интересовала наука, она больше любила ходить на вечеринки и гонять на автомобиле. Вот и тогда она села за руль после двух бессонных ночей, хотя Яна пыталась ее остановить и поехала с ней только потому, что боялась за Тамару. А Иван поехал, потому что боялся за Яну.
Нет, Тамара не была виновата в той аварии – был виноват водитель грузовика. Иван погиб на месте, Яна провела в больнице почти год. Это Тамара учила Яну заново ходить и говорить, это она сказала, а не врачи, что ей пришлось удалить матку, это она стала учиться изо всех сил и защитила кандидатскую, чтобы исполнить мечту Яны.
А Яна больше не могла учиться – что-то сдвинулось у нее в голове вместе с осознанием того, что Ивана больше нет, что нет их общего ребенка, что у нее никогда не будет детей. Тогда Яна решила, что она будет чайлдфри и что будет вязать кофточки на продажу – после аварии она при помощи вязания восстанавливала подвижность пальцев, и вязать кофточки у нее получалось не хуже, чем когда-то писать курсовые.
— У детей проси прощения, а не у меня, — сказала она с напускным безразличием.
— Да я уже попросила! Обещала, что больше никуда не уеду, тем более Петр Александрович освободился. Ну что ты так на меня смотришь, я понимаю, что он в два раза старше, но сердцу ведь не прикажешь? Алия обрадовалась, думает, что я не буду так гайки закручивать, как ты, уже куда-то с ночевкой намылилась, а я не знаю, отпускать или нет. Как думаешь, а? Может, пусть идет, или не стоит? Вилме-то все равно, ей лишь бы на скрипке своей наяривать. Слушай, и как ты терпишь это пиликанье, она вообще научится когда-нибудь играть или нет? Санчо вот только расстроился, плачет, говорит, что хочет у тебя остаться. Слушай, можно, он у тебя поживет? Я же знаю, что ты его тоже любишь, он будто и не мой сын, а твой – видела, буквы уже все выучил, писать пробует, и тоже левой рукой, как ты. Ну что ты плачешь, не плачь, прости меня, Яна, я и правда старалась, все эти годы старалась, но не знала, как искупить свою вину…
Тамара гладила ее по голове, обжигала горячими слезами, и прошлое, наконец, растворилось. Конечно, кожа на ее животе, бедрах, руках никогда не станет гладкой – шрамы всегда будут напоминать ей об Иване, о несложившейся карьере и о нерожденном мальчике. Но теперь у нее есть спокойный Андрей и его милый Лёвушка, есть Санчо, который давно уже называет ее мамой, и, кажется, теперь есть и сестра, которая и всегда была, но только Яна не хотела этого признавать…