Его новость о путешествии с другом на Бали всё ещё жгла внутри кипящей лавой. «А я кто, прислуга? Приложение к стиральной машине?» – её голос дрожал от ярости, пока свекровь вещала о святом материнском долге и неблагодарной невестке, которая не ценит своего кормильца.
Трёхлетняя Машка испуганно возила ложкой по тарелке, а «кормилец» молча пережёвывал свой ужин, словно происходящее его не касалось.
Две недели спустя, когда муж-путешественник скрылся в тёплых краях, Елена с удивлением поняла – без него дышится ЛЕГЧЕ. Никто не ворчит над душой про «вечные макароны», не комментирует «эту ерунду по телевизору» и не требует ужин строго в шесть.
Её тайная работа переводчицей кормила их не хуже папиной зарплаты, а свекровь, прибежавшая с инспекцией и прокисшей жалостью, подавилась своим же ядом, увидев идеально чистую квартиру и свежую выпечку.
«Совсем от рук отбилась! – причитала она, глядя, как внучка бойко считает до десяти. – Ещё и учиться вздумала!» А Елена только улыбалась, понимая: конец её рабства стоил дороже любых Бали.
В голове Елены зрел дерзкий план. «Доченька, а приезжайте к нам!» – мамин голос в телефоне звучал как пропуск в новую жизнь. И вот теперь, тайком собрав чемоданы и забрав документы из садика, они с Машкой мчались в автобусе навстречу свободе.
«Пусть поищет нас на своём Бали,» – думала Елена, пряча улыбку. Пока муж восстанавливался от семейного стресса под пальмами, она устроила себе собственную революцию. Интересно, что скажет вечно уставший «добытчик», когда вернётся в пустую квартиру? И главное – хватит ли у него ума догнать сбежавшее счастье, которое он так и не научился ценить?
***
Мама встретила нас у калитки со слезами на глазах и кастрюлей борща наперевес – классическая встреча блудной дочери по-деревенски. Пока Машка с визгом носилась за рыжим котом по двору, папа торжественно выгружал наши чемоданы из своего старенького «Москвича», бормоча что-то про «намотать кишки на кулак этому курортнику». Я сделала вид, что не слышу – папа в гневе страшен, особенно когда дело касается его маленькой девочки.
Бабушкина комната, где нас устроили на ночлег, пахла сухой мятой и свежевыстиранными простынями. Машку уложили на старой деревянной кровати с горой подушек – той самой, на которой я когда-то представляла себя принцессой. Теперь вот моя дочь, закутавшись в лоскутное одеяло, сшитое ещё прабабушкой, сладко сопела, обнимая нового плюшевого зайца – папин подарок «любимой внученьке». Меня мама определила на раскладушку рядом, и эта скрипучая конструкция советских времён показалась мне уютнее любой пятизвёздочной кровати.
Спали в деревне все замечательно.
Телефон взорвался звонком в восемь утра. Его величество соизволил вспомнить о нашем существовании.
– Лен, я не понял, а вы где? – в голосе мужа сквозило фирменное барское недоумение.
– У родителей, – зеваю в трубку, наслаждаясь повисшей паузой.
– То есть как это – у родителей? – его тон становится жёстче. – Я возвращаюсь из командировки, а вы…
– Из командировки? – перебиваю я. – Милый, ты перепутал. Командировка – это когда работают. А ты две недели загорал на Бали.
В трубке повисает тяжёлое дыхание. Чувствую, как муж подбирает слова поядовитее.
– Значит, решила отомстить? – цедит он сквозь зубы. – За то, что я попросил с вещами помогать?
– За вещи? – я едва сдерживаю смех. – Дорогой, ты себя слышишь? Ты бросил нас с Машкой без денег, без звонков, без…
– Я и так работаю! – рявкает он в трубку. – Я вас обеспечиваю! А ты…
Машка, услышав крик из телефона, испуганно жмётся ко мне. Глажу её по голове, понижаю голос:
– Знаешь что? Езжай к маме. Пусть она тебя пожалеет, накормит, обстирает. А мы тут сами справимся.
Вечером телефон разрывается от причитаний свекрови. Татьяна Сергеевна заводит любимую пластинку про неблагодарных невесток.
– Доченька, ну как же так можно? Бросить мужа одного! Он же так старается, так работает…
– А я, значит, не работаю? – спокойно интересуюсь я, параллельно заканчивая очередной перевод текста.
За последний месяц мои удалённые заказы принесли больше, чем «ЩЕДРЫЕ ПОДАЧКИ» мужа. Но свекрови об этом знать необязательно.
Максим присылает сухое SMS: «Надеюсь, ты довольна. Больше денег не дам».
Усмехаюсь, глядя на экран. Смешной. Думает, что его молчание – это наказание. Что без его денег мы пропадём.
А мы с Машкой наслаждаемся свободой. Никто не ворчит над душой. Никто не требует ужин строго в семь. Никто не закатывает глаза, когда дочка просит почитать ещё одну сказку.
Мама наблюдает за нами и качает головой:
– Живи для себя и для дочки. Хватит уже под этого деспота подстраиваться.
Я смотрю, как Машка гоняется за бабушкиным котом, и думаю – может, и правда хватит? Я столько лет пыталась быть идеальной женой. Готовила, убирала, стирала, гладила.
А в ответ получала только упрёки. «Почему так дорого?» – это про детское питание. «Зачем столько тратишь?» – это про лекарства, когда Машка болела.
От размышлений отвлекает новое SMS от мужа: «Как хочешь. Сама виновата».
Домой мы вернулись через неделю — отдохнувшие и спокойные. Муж, конечно же, не встретил – «работает» он, видите ли. Наверное, восстанавливается после тяжёлого балийского загара.
Вечером его величество соизволило явиться. Чмокнул Машку в макушку, будто не было этих двух недель игнора, и сразу к холодильнику – свою территорию метить.
– Лен, а пожрать есть что? – голос из глубин холодильника звучит почти миролюбиво.
– Макароны с котлетами, – отвечаю спокойно, не отрываясь от ноутбука. Очередной заказ сам себя не сделает.
– А папина колбаса где? Огурчики маринованные? – В его голосе столько искреннего возмущения, будто это не он две недели прохлаждался на пляже.
– Представляешь, – я изображаю искреннее удивление, – почему-то в автобус с трёхлетним ребёнком, двумя чемоданами и больной спиной я забыла прихватить пару центнеров деревенских разносолов. Видимо, совсем отбилась от рук без твоего чуткого руководства.
Максим захлопывает холодильник с такой силой, что банки внутри жалобно звенят:
– Могла бы и привезти! Это же для семьи!
– Для семьи? – я наконец поднимаю глаза от экрана. – А где была эта забота о семье, когда ты улетал на Бали?
Муж демонстративно разворачивается и идёт к двери:
– К маме поеду. Она хоть накормит нормально!
Дверь хлопает так, что Машка вздрагивает над своими карандашами. Обнимаю дочку, шепчу:
– Всё хорошо, зайка. Папа просто устал. От отпуска.
Вечер проходит в блаженной тишине. Мы с дочкой разбираем вещи, раскладываем новые игрушки от дедушки, готовимся к садику. Никто не ворчит над душой, не комментирует каждое движение.
Максим возвращается за полночь. Молча идёт в душ, молча ложится спать. Видимо, мамины пирожки придали сил для гордого молчания.
Я устраиваюсь на диване в детской. Почему-то совсем не хочется в супружескую спальню. Там слишком много претензий, упрёков и «ты должна».
Утром муж пытается изобразить заботливого отца.
– Машенька, папа тебя в садик отвезёт!
Смотрю на этот спектакль одного актёра и думаю – интересно, он сам-то верит в искренность своего выступления?
Делаю вид, что не замечаю этого спектакля.
– Лена, может поговорим? – начинает он тоном опытного мудреца. – Что-то у нас всё не так в последнее время…
Ах, «не так»! Гениальное наблюдение, достойное Нобелевской премии. Интересно, когда он это заметил – между пятым и шестым жнем на Бали или когда обнаружил, что его походный тронный зал опустел?
– Правда? – застёгиваю на Машке курточку, старательно игнорируя его трагический взгляд побитой собаки. – А по-моему, всё именно так. Просто ты наконец увидел, что твой маленький домашний цирк может существовать и без главного дрессировщика.
– То есть мои деньги тебе больше не нужны? – О, этот праведный гнев в голосе! Словно я как минимум ограбила Центробанк, а не научилась зарабатывать сама.
– А они у тебя есть? После райского отдыха-то? – интересуюсь с искренним любопытством исследователя, наблюдающего за редким видом самовлюблённого примата.
Максим вылетает из квартиры со скоростью света. Наверное, побежал жаловаться маме на неблагодарную жену, которая посмела выйти из образа кухонной золушки. Интересно, он в своих рассказах упоминает, как героически игнорировал наши звонки, пока прохлаждался под пальмами?
А через неделю началось самое интересное. Наш «кормилец» решил показать характер – заблокировал все карты, отключил автоплатежи. Видимо, решил, что без его финансовой удавки мы с Машкой немедленно придём с повинной.
– Нужны деньги – иди работать! – заявил он с видом Цезаря, выносящего приговор.
Бедняга даже не подозревал, что его «карательная операция» опоздала ровно на полгода – как раз столько времени я уже работала удалённо, потихоньку откладывая на чёрный день.
Свекровь, конечно, тут же примчалась с группой поддержки:
– Леночка, одумайся! – причитала она, заламывая руки как героиня мексиканского сериала. – Паша же всё для вас! Он так страдает!
– Татьяна Сергеевна, – улыбаюсь своей лучшей улыбкой воспитательницы детского сада, – а когда ваш страдалец последний раз покупал Машке подгузники? Или может, помните, сколько стоит её любимое питание? Нет? А я вот помню – каждую копейку, потому что платила сама.
– Но он же… он же… – свекровь задыхается от возмущения, как рыба на берегу.
– Работает? – подсказываю услужливо. – А я, по-вашему, в фотосинтезе участвую? Или может, у меня в сутках 48 часов – на готовку, уборку, ребёнка и ещё на работу?
– Работает? – подсказываю услужливо. – А я, по-вашему, в фотосинтезе участвую? Или может, у меня в сутках 48 часов – на готовку, уборку, ребёнка и ещё на работу?
После этого разговора свекровь затихла на пару недель. Видимо, переваривала информацию о том, что невестка не просто так штаны просиживает за компьютером.
Муж тоже решил показать характер – демонстративно не звонил, не приносил продукты, даже любимые Машкины йогурты перестал покупать. Думал, наверное, что без его финансовой поддержки мы тут же падём к его ногам с мольбами о пощаде.
Максим выдержал ровно месяц своей финансовой блокады. Наверное, ждал, что я приползу с повинной. Не дождался.
Явился домой раньше обычного:
– Лен, сделай чаю, – командует с порога, плюхаясь перед телевизором.
– Руки сломались? – интересуюсь, не отрываясь от ноутбука.
Слышу, как он заходит в комнату – видимо, решил устроить показательную порку. И вдруг замирает за спиной. Чувствую его ошарашенный взгляд на экране, где я верстаю сайт для очередного клиента.
– Это что? – выдыхает он потрясённо, глядя на экран, где я редактирую очередной перевод технической документации.
– Работа, дорогой. Знакомое слово? – я продолжаю вносить правки в текст. – Или ты думал, я тут в соцсетях сижу целыми днями?
– И… сколько ты так зарабатываешь? – в его голосе слышится плохо скрываемая паника.
Ещё бы – я как раз заканчивала крупный заказ для международной компании, где одна страница стоила как его дневной заработок.
– Достаточно, чтобы не считать копейки до твоей зарплаты.
Он молча уходит на кухню. Слышу, как гремит чайником – надо же, руки всё-таки нашлись.
Вечером пытается включить заботливого мужа:
– Может, нам отпуск вместе взять? Или машину новую купить?
– Ты сначала старые долги раздай, – улыбаюсь. – За садик, за квартиру, за Машкины лекарства.
С этого дня Максим затаился. Видимо, переваривает новую реальность, где его «несамостоятельная» жена вдруг оказалась не такой уж беспомощной.
А через неделю грянул гром. День зарплаты – священный праздник в календаре любого мужа, считающего себя кормильцем.
– Знаешь, Лен, – начинает Максим, прислонившись к дверному косяку, – я тут подумал о твоей работе…
Продолжаю молча печатать. Интересно, к чему он клонит?
– Может, всё-таки вернёшься в офис? Эти переводы – это несерьёзно.
– А с Машкой кто будет сидеть, когда заболеет?
– Там же больничные дают, – он делает паузу. – И вообще, ребята с офиса спрашивают, почему ты дома сидишь. и я один на всех работаю один.
Поднимаю глаза от ноутбука:
– То есть тебя волнует мнение коллег, а не семья? С чего это твои коллеги так за тебя и за меня переживают? Или это не коллеги, а мама твоя?
– При чём тут… – он мнётся. – Просто нормальная работа лучше этих… подработок.
– Подработок? – достаю папку с квитанциями. – Держи. Садик, коммуналка, лекарства. Последние три месяца – всё оплачено.
Муж хватает бумаги, пробегает глазами. Вижу, как желваки на скулах заходили.
– С этого дня ни копейки не дам! Хочешь денег – иди работать!
– Уже работаю, – улыбаюсь. – И, знаешь, довольно успешно.
С этого дня наша семейная жизнь превратилась в затяжную игру на выжевание. Максим демонстративно не платит за квартиру. Я так же демонстративно не готовлю его любимые котлеты по-киевски.
– Лена, что за дешёвые макароны? Я хочу нормальной еды!
– Какой вклад в семью, такая и еда, – пожимаю плечами и возвращаюсь к работе.
Свекровь явилась без звонка — влетела в квартиру, даже не разуваясь, швырнула сумку на тумбочку:
– Ну и что ты творишь? – она прошлась по кухне, постучала ногтем по столу. – Максим еле живой на работу ходит. Исхудал весь.
– От чего исхудал-то? – спрашиваю, не отрываясь от ноутбука. – От балийского загара?
– Ты… – она осеклась, подбирая слова поядовитее. – Ты хоть понимаешь, что без его денег…
– А давайте посчитаем? – закрываю ноутбук. – Вот, смотрите — квартплата, садик, продукты. Всё плачу я. А ваш сын…
– Потому что ты его довела! – она плюхнулась на стул. – Сидишь тут, в экран уткнувшись. Ни готовки, ни уборки…
Окидываю взглядом идеально чистую кухню, стопку свежевыглаженного белья на стуле:
– Знаете что? Шли бы вы домой. Обед варганить для вашего голодающего великомученика, – бросила я свекрови. — Разговор окончен
Развод прошёл на удивление гладко. Наверное, потому что Максим до последнего не верил, что я это всерьёз. Думал, поиграюсь в независимость и вернусь к плите. Квартиру разделили, ему присудили алименты – стандартная процедура. Только вот выплачивать их наш «кормилец» почему-то не спешил.
Я купила небольшую квартиру недалеко от садика – совсем крохотную, зато нашу с Машкой. Без надрывных воплей «я всё для вас», без демонстративного хлопанья дверьми, без вечного чувства вины за то, что не дотягиваю до звания идеальной жены. Теперь по утрам нас будит не раздражённое «опять каша подгорела!», а солнце в окошке и Машкино «мам, глянь, что я нарисовала!».
Свекровь, конечно, не оставляла попыток наставить блудную невестку на путь истинный. Явилась вечером, как всегда — с прокисшей жалостью и запахом свежеиспечённых пирожков:
– Леночка, ну что же это делается? – она присела на краешек стула, как канарейка на жёрдочку. – Максим же извёлся весь. На работе ошибки делает, домой как в воду опущенный приходит…
Смотрю на неё и еле сдерживаю смех. Надо же, какая забота. А то, что её бедный мальчик полгода платил только за интернет – и то потому, что без него не мог смотреть свой драгоценный футбол – это, видимо, мелочи жизни.
– Знаете, Елена Николаевна, я тоже раньше верила в сказку про кормильца семьи. А потом как-то села и посчитала – кто у нас реально оплачивает эту сказку. И знаете что? Оказалось, что принц на белом коне давно превратился в соседского ослика. Причём довольно прижимистого.
– Господи, да как же ты… – она всплеснула руками, как курица крыльями, – он же для семьи…
– Вот только давайте без этих сказок про семью, – улыбаюсь, глядя на пакет с пирожками. – Может, расскажете заодно, для какой семьи он на Бали загорал, пока я считала копейки на Машкины лекарства?
Работы становилось всё больше – хорошие специалисты нарасхват. Я могла позволить себе выбирать проекты, не хвататься за каждый заказ. Даже наняла помощницу – молоденькую студентку. Теперь мы с Машкой могли себе позволить и новые платья, и поездки к морю, и развивающие кружки – всё то, что раньше считалось «ненужными тратами».
А «кормильцу» пришлось несладко. Оказалось, что реальная жизнь – это вам не в отпуск на Бали слетать. Ипотека, алименты и собственные расходы как-то не вписывались в привычный образ жизни успешного самца. Даже мамины пирожки не спасали положение – банк их почему-то отказывался принимать в качестве оплаты счетов.
Подкараулил нас как-то у садика. Стоит, переминается, как двоечник у директорского кабинета. На пиджаке пятно от кофе – видимо, разучился попадать ложкой в рот без женского присмотра.
– Может, вернёшься? – выдавил он наконец. – Я всё понял, правда…
– Да что ты говоришь? – усмехаюсь, наблюдая, как Машка несётся к качелям, шурша осенними листьями. – И что же такое важное дошло до твоего просветлённого разума?
– Ну… – он помялся, будто слова в горле застряли. – Что был неправ. Что надо было больше помогать…
– Знаешь, в чём твой главный косяк? – поворачиваюсь к нему. – Ты с чего-то решил, что семья – это такой бесплатный отель «всё включено». С круглосуточной уборкой, готовкой и стиркой. Где тебе все должны. А это, представь себе, не так работает. Семья – это когда все друг о друге заботятся. Без напоминаний. Без закатывания глаз. Без вечного «ну ладно, так и быть, схожу за хлебом».
Он застыл, как памятник самому себе, мучительно подбирая слова. А я смотрела на нашу дочку, которая с победным визгом взлетала всё выше и выше на качелях, и думала – господи, как же хорошо, что я наконец выбралась из этой клетки.
Потому что иногда нужно отпустить привычное болото, чтобы понять – ты вообще-то летать умеешь.
