— Лен, ты с ума сошла? У нас своя только родилась! — Алексей раздраженно захлопнул дверцу шкафа. — Какое еще усыновление?
Елена стояла у окна, разглядывая серый февральский день. Роддом находился на окраине их небольшого городка, и из окна палаты открывался вид на унылые пятиэтажки и голые ветви деревьев.
— Ты не видел его, Леш. Такой маленький… Три месяца всего, а уже никому не нужен, — она обхватила плечи руками, словно пытаясь согреться.
Это случилось неделю назад. Елена уже готовилась к выписке с маленькой Дашей, когда услышала детский плач из соседней палаты. Плач был какой-то особенный — надрывный, безнадежный. Словно ребенок уже знал, что его никто не услышит.
— От него мать отказалась прямо в роддоме, — тихо сказала пожилая медсестра Надежда Петровна, заметив интерес Елены. — Ванечка. Здоровенький, просто никому не нужный.
С того дня что-то надломилось в душе у Елены. Она не могла спокойно смотреть на свою спящую Дашеньку, представляя, как в соседней палате лежит такой же малыш, только без мамы. Без ласковых слов, без нежных прикосновений, без любви.
— Леш, давай хотя бы узнаем про документы? Просто узнаем, — Елена повернулась к мужу. — Может, это знак какой-то? Что мы можем помочь…
— Знак? — Алексей невесело усмехнулся. — Знак того, что ты после родов не в себе. У нас ипотека, Лен. Квартира однокомнатная. Я один работаю. Какой еще ребенок?
— Мы справимся, — упрямо сказала Елена. — Я через полгода в школу вернусь, у меня высшая категория…
— Ага, — перебил Алексей. — А пока что будешь сидеть с двумя младенцами. Одновременно. Ты представляешь, что это такое?
В коридоре послышались шаги, и в палату заглянула Виктория — школьная подруга Елены, пришедшая проведать роженицу.
— О, семейный совет? — она окинула взглядом напряженные лица супругов. — Что случилось?
— Лена с ума сошла, — буркнул Алексей. — Хочет взять второго ребенка. Прямо сейчас.
— Какого второго? — не поняла Вика, присаживаясь на край кровати.
— Тут мальчик есть… отказной, — Елена почувствовала, как предательски дрожит голос. — Ванечка. Три месяца ему.
Виктория присвистнула: — Вот это поворот! А что врачи говорят?
— Да ничего пока, — Елена покосилась на мужа. — Мы еще не узнавали. Леша против.
— Естественно против! — взорвался Алексей. — Потому что хоть один человек в этой семье должен мыслить здраво! У нас своя дочь новорожденная, мы с ней-то толком не разобрались, куда еще одного?
В его голосе звучала не только злость, но и страх. Страх перед огромной ответственностью, перед неизвестностью, перед возможными проблемами.
— Леш, ты присядь, — мягко сказала Виктория. — Давайте спокойно поговорим.
Он опустился на стул, провел рукой по лицу: — О чем тут говорить? Это же безумие.
— Почему безумие? — Вика пожала плечами. — Люди и не такое преодолевают. Вон у моей коллеги трое приемных, и ничего — живут, радуются.
— У твоей коллеги муж бизнесмен, если я не ошибаюсь, — желчно заметил Алексей. — А я простой инженер. И квартира у нас не трешка, а однушка в хрущевке.
— Квартирный вопрос решаемый, — задумчиво протянула Вика. — Можно материнский капитал использовать…
— Вик, ты тоже с ума сошла? — Алексей встал. — Какой материнский капитал? Какие приемные дети? У нас своя дочь только родилась! Мы должны все силы ей отдавать, а не распыляться!
В этот момент заплакала Даша. Елена бросилась к кроватке, осторожно взяла дочку на руки. Малышка почти сразу успокоилась, уткнувшись носиком в мамино плечо.
— Вот! — Алексей показал на них рукой. — Вот твоя главная забота, Лен. А ты о каких-то чужих детях думаешь…
— Они не чужие, — тихо сказала Елена, покачивая дочку. — Они ничьи. В этом вся разница.
В палате повисла тяжелая тишина. Было слышно только сопение маленькой Даши и приглушенные голоса в коридоре.
— Леш, — наконец произнесла Виктория. — А давай просто сходим, посмотрим на мальчика? Ты же даже не видел его.
— Зачем? — устало спросил Алексей. — Чтобы потом еще тяжелее было отказаться от этой безумной идеи?
— Затем, что твоя жена уже увидела, — спокойно ответила Вика. — И ты должен понять, что она чувствует. Иначе этот разговор будет вечно вас мучить.
Алексей долго молчал, глядя в окно. Потом медленно кивнул: — Ладно. Давайте посмотрим. Но это ничего не значит, слышишь, Лен? Это не обещание.
— Конечно, — быстро согласилась Елена. — Просто посмотрим.
Они оставили Дашу с Викторией и пошли в соседнее отделение. Пожилая медсестра Надежда Петровна, увидев их, понимающе улыбнулась: — К Ванечке? Сейчас, минутку.
Она скрылась за дверью и вскоре вынесла сверток. Маленький, беспомощный комочек с едва заметными темными волосиками на макушке.
— Вот он, наш отказничок, — ласково проговорила медсестра. — Хотите подержать?
Елена взглянула на мужа. Тот стоял, как окаменевший, глядя на младенца широко раскрытыми глазами.
— Давайте я, — решительно сказала Елена и протянула руки.
Ванечка оказался неожиданно тяжеленьким. Он сонно причмокнул губами и приоткрыл глаза — темно-карие, почти черные.
— Ну, здравствуй, — прошептала Елена.
Она не заметила, как по щеке скатилась слеза.
— Лен… — хрипло произнес Алексей. — Дай и мне…
Он неловко принял малыша, неуверенно поддерживая головку. Ванечка смотрел на него серьезно и внимательно.
— Похож на моего младшего брата, — вдруг сказал Алексей. — Такой же взгляд… Серьезный не по годам.
— У вас есть брат? — удивилась Елена. За пять лет брака она ни разу не слышала о брате мужа.
Алексей помолчал, осторожно покачивая малыша. — Был. Он умер в детстве. Ему было всего четыре…
Что-то надломилось в его голосе. Елена осторожно положила руку ему на плечо: — Почему ты никогда не рассказывал?
— Не хотел бередить… — он запнулся. — Мама после его смерти… В общем, она немного повредилась рассудком. Все твердила, что это она виновата, что недоглядела. А потом… потом появился я. Поздний, нежеланный ребенок. Она так и не смогла меня полюбить по-настоящему.
Теперь многое становилось понятным — и его вечная замкнутость, и натянутые отношения с матерью, и этот страх перед появлением второго ребенка…
— Простите, — деликатно кашлянула Надежда Петровна. — Но мне пора его кормить.
Алексей с явной неохотой отдал малыша. — А… можно нам еще прийти? — спросил он неуверенно.
— Конечно, — улыбнулась медсестра. — Приходите. Ему нужно привыкать к людям.
Они молча вернулись в палату. Вика с любопытством взглянула на них: — Ну как?
— Не знаю, — Алексей потер висок. — Все сложно.
— А по-моему, все просто, — сказала Вика. — Вы же видите — мальчик здоровый, красивый. И вы ему явно понравились.
— Дело не в этом, — Алексей покачал головой. — Дело в ответственности. В готовности. В возможностях, наконец.
— А когда рожают незапланированного ребенка — там что, все заранее просчитано? — хмыкнула Вика. — Жизнь вообще штука непредсказуемая. Главное — желание и любовь. Остальное приложится.
В ее словах была своя правда. Елена посмотрела на спящую дочку, потом на мужа: — Леш, давай хотя бы узнаем про документы? Ничего страшного не случится, если мы просто узнаем.
Алексей долго молчал. Потом тяжело вздохнул: — Ладно. Давай узнаем. Но учти — это не значит…
— Конечно-конечно, — быстро согласилась Елена. — Просто узнаем.
Следующие недели превратились в бесконечную череду разговоров, консультаций и сбора документов. Пока Елена приходила в себя после родов и привыкала к материнству, Алексей, к ее удивлению, взял на себя большую часть бумажной работы.
— Знаешь, — сказал он однажды вечером, укачивая заходящуюся в плаче Дашу, — я тут подумал… Может, нам действительно стоит рискнуть?
Елена замерла с бутылочкой смеси в руках: — Ты серьезно?
— Более чем, — он невесело усмехнулся. — Я много думал последнее время. О своем детстве, о брате… Знаешь, чего я больше всего боялся? Что не справлюсь. Что буду плохим отцом. Что наделаю таких же ошибок, как моя мать.
— Леша…
— Нет, дай договорить, — он покачал головой. — Когда я впервые взял на руки Дашку, я понял — все эти страхи полная ерунда. Потому что любовь… она или есть, или нет. Ее нельзя рассчитать или запланировать. И когда я увидел Ваньку… — он запнулся. — В общем, я понял, что уже не смогу просто так от него отказаться. Забыть. Вычеркнуть.
Елена осторожно подошла к мужу, обняла его сзади: — Я так тебя люблю.
— И я тебя, — он повернулся к ней. — Только учти — будет очень тяжело. Временами просто невыносимо.
— Справимся, — уверенно сказала она. — Вместе справимся.
Они действительно справились. Несмотря на все трудности, бессонные ночи, финансовые проблемы и косые взгляды некоторых родственников. Ванечка оказался удивительно спокойным малышом. Словно чувствовал, как важно сейчас не добавлять хлопот своим новым родителям.
— Повезло вам с характером, — говорила Надежда Петровна, навещая их уже дома. — Не каждый отказник такой. Видно, что родная душа.
Труднее всего было с Алексеевой матерью. Марина Николаевна, узнав о решении сына, устроила настоящую истерику:
— Да вы с ума сошли! — кричала она, размахивая руками. — Чужого ребенка в дом! А вдруг у него наследственность плохая? Вдруг болезни какие? А своя дочь как же?
— Мама, — тихо сказал Алексей. — Ты же помнишь Сашу?
Марина Николаевна осеклась на полуслове. Лицо ее болезненно искривилось: — При чем тут Саша?
— При том, что любой ребенок может умереть. И любой может выжить. Дело не в генах, мама. Дело в любви.
После этого разговора что-то надломилось в их отношениях. Но Алексей, кажется, только вздохнул с облегчением: — Знаешь, — сказал он Елене, — я всю жизнь пытался ей соответствовать. Быть правильным. Удобным. А теперь… теперь я просто хочу быть счастливым. И сделать счастливыми вас.
Время летело незаметно. Дети росли, радуя родителей каждым новым достижением. Даша оказалась живой и бойкой девочкой, настоящей папиной дочкой. А Ваня… Ваня рос удивительно чутким и понимающим мальчиком. Словно та ранняя боль одиночества наделила его особой мудростью.
— Мам, — спросил он однажды вечером, когда ему было уже пять. — А правда, что ты меня в больнице нашла?
Елена замерла. Они не скрывали от детей правду об усыновлении, но и не акцентировали на этом внимание.
— Правда, солнышко, — осторожно ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Дашка во дворе хвасталась, что она в животике у тебя жила, — серьезно сказал Ваня. — А я вот думаю — может, это я самый счастливый? Ведь меня ты сама выбрала. По любви.
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она крепко обняла сына, зарываясь носом в его темные волосы, все такие же густые и непослушные, как в младенчестве: — Конечно по любви, родной. С первого взгляда.
Прошло десять лет. Их маленькая однушка превратилась в уютную трешку на окраине города — пришлось влезть в новую ипотеку, но они справились. Елена вернулась в школу, да не просто учителем — завучем по воспитательной работе. Алексей получил повышение на заводе. Дети росли.
Конечно, не все было гладко. Случались и ссоры, и обиды, и минуты отчаяния. Но они справлялись — вместе, поддерживая друг друга, находя силы в любви и верности своему выбору.
А потом случилось то, что перевернуло их жизнь еще раз.
— Представляешь, — сказала как-то Виктория, забежав к ним на чай, — у нас в школе девочка есть, сирота. Четырнадцать лет, умница, отличница… Детдом расформировывают, а ее никто не берет — большая уже.
— И что с ней будет? — встревожилась Елена.
— В другой детдом переведут, — Вика вздохнула. — А жаль. Она у меня в математическом классе, такие способности…
Елена переглянулась с мужем. И по его глазам поняла — он думает о том же, о чем и она.
— Вик, — осторожно начала она. — А можно с ней познакомиться?
Так в их семье появилась Настя. Худенькая девочка с серьезными серыми глазами и косичками цвета спелой пшеницы. Она долго привыкала к мысли, что у нее может быть семья. Настоящая, любящая, готовая принять ее такой, какая она есть.
— Знаете, — сказала она однажды за ужином, — я ведь никогда не верила в чудеса. А теперь… теперь верю.
Алексей притянул ее к себе, поцеловал в макушку: — И правильно веришь, дочка. Потому что настоящая любовь — это всегда чудо.
Их история не была простой. Но она была настоящей — со всеми трудностями, сомнениями, победами и поражениями. История о том, как один случайный взгляд может изменить не только твою жизнь, но и жизни других людей. О том, что любовь не измеряется генами или кровным родством. О том, что иногда нужно просто довериться своему сердцу и сделать шаг навстречу неизвестности.
