— Да она просто ехидна старая! — Тамара Васильевна в сердцах махнула рукой. — Мышь серая! Моль блеклая! Сидит там, в своей берлоге, и думает, что самая умная.
Валентина Григорьевна покачала головой: — Может ну её, Томочка? Чего ты из-за Зинки переживаешь? Стоит она того?
— Я?! Переживаю?! — взвилась Тамара. — Да я в гробу её видала в белых тапочках! Но ты слышала, что эта змеюка вчера ляпнула?
Собеседницы понимающе переглянулись. Вчерашнее представление Зинаиды Петровны стало неприятным сюрпризом для всего двора. Когда Тамарочка случайно выронила пакет с мусором, Зинаида, вместо того чтобы помочь, начала язвительно критиковать её:
— Что, Васильна, маразм крепчает, руки уже не держат? Скоро памперсы тебе покупать придётся!
— Ладно бы сама Мисс Вселенная была, — продолжала возмущаться Тамара, — так ведь страшна как смертный грех! А туда же — других учить берётся!
— Слушай, Том, — вклинилась в разговор молчавшая до этого Алевтина, — а хочешь ей нервишки пощекотать? У меня Лариска как раз обучение какое-то эзотерическое проходит. Может сварганить для Зинки особую куколку… Ну чтоб характер её скорректировать малёха. А?
Тамара прищурилась. В глазах загорелись опасные огоньки:
— Куколку, говоришь? Ох, и намучается она с этой куколкой, ягодка моя…
На том и порешили. Уже на следующий день подруги встречали Ларису у подъезда, предвкушая маленькую победу над вредной соседкой. Валентина, правда, слегка сомневалась: — Может не надо? Грех это всё-таки… Но её уговорили. Мол, ничего плохого они не делают, просто хотят Зинаиду чуток приструнить, чтоб не зарывалась так.
— Зин, а Зин, — Тамара картинно помахала рукой в сторону соседкиного окна, — готовься! Сейчас тебя ждёт сюрприз.
— Не слишком ли это? — засомневалась Валентина.
— В самый раз! — отрезала Тамара и первой поднялась в квартиру Алевтины, где их поджидала Лариса с таинственным свертком.
Дальнейшие события напоминали девичник. Женщины, хихикая и предвкушая, рассматривали тряпичную фигурку, удивительно похожую на Зинаиду Петровну. По инструкции следовало проткнуть куклу иглой и прошептать нужное намерение.
«Только бы сработало», — думала Тамара, втыкая длинную иглу прямо «кукло-Зинке» в то место, где теоретически должно быть сердце. Валентина осторожно, словно не желая оставлять отпечатков, ткнула в голову. А Алевтина с остервенением исколола все тело, приговаривая:
— Будешь знать, как других унижать! Ну держись, голубушка…
На этом ритуал был завершен. Довольные подруги разошлись по домам, уверенные, что теперь-то несносная соседка получит по заслугам. Жизнь обещала стать чуточку слаще.
Первые дни после ритуала прошли на удивление спокойно. Зинаида Петровна никак не давала о себе знать. Лишь изредка соседи замечали, как она бегает в аптеку или устало бредёт домой с пакетами.
— Видали, старую перечницу? — довольно потирала руки Тамара. — Прихватило её, видать, после наших манипуляций. То-то она притихла!
— А, может, она заболела просто? — робко предположила Валентина. — Вдруг совпадение?
— Ой, да брось ты! — отмахивалась Тамара. — Такие вредины просто так не заболевают. Это всё куколка наша – работает, стало быть.
Алевтина помалкивала, но тоже выглядела довольной. Ей нравилось ощущать эту тайную власть над человеком. Однако что-то внутри начинало тревожно посвистывать: уж больно резко сдала соседка, прямо на глазах превращалась в развалину.
Спустя неделю Зинаида Петровна и вовсе перестала появляться на улице. Шторы в её окнах были постоянно задернуты, а из квартиры не доносилось ни звука.
— Как думаете, может, навестить её? — неуверенно предложила Валентина. — Вдруг помощь нужна?
— Ещё чего! — взвилась Тамара. — Она нас столько лет унижала, а теперь мы к ней с заботой рваться должны? Не дождётся!
Но всем было не по себе. Раньше во дворе то и дело слышались едкие комментарии соседки, а теперь стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шепотками жильцов.
— Говорят, Петровна совсем плоха, — судачили старушки на лавочке. — Скорая вчера к ней приезжала, еле из подъезда выносили, кожа да кости остались.
У Тамары внутри что-то екнуло. Неужели они переборщили с этой куклой? Ведь хотели просто немного напугать, а оно вон как обернулось. Тревога скреблась внутри, мешая спать по ночам.
Апофеозом стал разговор с участковым врачом Дмитрием Николаевичем. Встретив Тамару у подъезда, он сокрушенно покачал головой:
— Вы бы зашли к Зинаиде Петровне, Томочка. Плохо ей совсем. Непонятно с чего здоровье рухнуло, никаких предпосылок не было. Может, одиночество её совсем доконало?
А потом добавил странную фразу, которая надолго засела в голове Тамары: — Иногда люди кажутся вредными и злыми, но за этим скрывается лишь боль и страх. Неизвестно, как бы любой из нас повёл себя на её месте.
Тамара не находила себе места. Она вдруг с ужасом осознала, что могла невольно стать причиной чужого горя. И от этого осознания хотелось выть в голос.
Выслушав Дмитрия Николаевича, Тамара поняла — дело зашло слишком далеко. Куда делся весь ее запал? Как они могли быть такими жестокими, пусть даже и с лучшими намерениями?
Валентина тоже не находила себе места, а Алевтина все больше мрачнела, наблюдая за переменами в состоянии Зинаиды. Даже ярые сплетницы притихли, когда соседку несколько раз увозили на «Скорой», а потом она подолгу не появлялась во дворе.
— Может, к ней домой врач приходит? — предположила Валентина. — Раз уж не кладут в больницу…
— Ой, да какая теперь разница! — взмахнула руками Тамара. — Наделали мы дел, а теперь сидим и гадаем!
Тамара готова была провалиться от стыда прямо в притоптанный ковер своей прихожей. Как всё могло выйти из-под контроля? Да, Зинаида та ещё заноза, но разве она заслужила такие муки?
— Надо что-то делать, — решительно заявила Тамара подругам. — Это мы виноваты, нам и исправлять.
— Может, самим к ней сходить? — робко предложила Валентина. — Узнаем, как она, может помощь нужна…
— Да ты что! — вскинулась Алевтина. — Это ж надо признаться, что это мы… ну, того… с куклой.
— А ты предлагаешь совсем ничего не делать и ждать, пока она ласты склеит по нашей вине? — зло процедила сквозь зубы Тамара. — Кто первый куклу колол, а?
Алевтина густо покраснела и отвела взгляд. Да уж, дело принимало нешуточный оборот. Если правда откроется — такого позора не оберешься. Под суд пойдешь, если что.
— Есть идея, — вдруг встрепенулась Тамара. — Ларискина кукла ещё цела? Давайте её… ну, переделаем, что ли. Может, новая программа и Зинке здоровья прибавит?
Подруги переглянулись. А ведь дельное предложение!
Сказано — сделано. Лариса, правда, ворчала и отнекивалась:
— Я ж вас предупреждала, что это не игрушки! Вы на себя ответственность взяли, когда куклу пользовали. Но, в конце концов, сдалась под напором матери и её подружек.
Видели бы вы, что творилось в комнате у Алевтины! Три почтенные дамы азартно орудовали иголками, тканью и ватой, на ходу придумывая обновки для истерзанной фигурки. Валентина умудрилась даже крошечный кулончик в виде сердечка смастерить — как символ перемирия.
Постепенно кукла преображалась, из зловещего подобия Зинаиды Петровны становясь уютной рукодельной игрушкой. Тамара с каждым стежком вкладывала в неё все тепло и доброту, на какую только была способна: — Прости нас, Зиночка Петровна, погорячились мы. Живи да радуйся!
Подруги закивали — им тоже не терпелось загладить свою вину и переступить через застарелые обиды.
Алевтина задумчиво пришивала кукле новый передник. — Хорошая баба-то Зинаида, — вдруг произнесла она. — Просто характер тяжёлый. А может, жизнь потрепала — вот и озлобилась…
Тамара и Валентина согласно вздохнули. Кто знает, каково оно — остаться одной в старости, без поддержки и внимания? Вот и колючки отрастают, чтоб никто близко не подходил…
Работа над куклой шла полным ходом. А соседи тем временем стали замечать, что Зинаиде будто полегчало. То ли правда ритуалы помогли, то ли мироздание смилостивилось — но кризис потихоньку отступал.
А может, жажда жизни в Зинаиде взыграла? Сама по себе, безо всяких кукол? Этого Тамара с подругами знать не могли. Но перемены были налицо, и от этого на сердце становилось чуточку легче.
В один из дней, когда Тамара, пыхтя, тащила сумки с продуктами, она вдруг нос к носу столкнулась с Зинаидой Петровной. Та выглядела бледной и осунувшейся, но уже не походила на загнанное животное, как раньше.
— Тома, здравствуй… — почти приветливо кивнула Зинаида. — Никак в магазин ходила? Продуктов вон сколько набрала.
Тамара застыла соляным столбом. Языкастая баба Зина, которая, даже будучи при смерти, не упускала случая вставить шпильку — сейчас просто ведет вежливую беседу? Без подколов и ехидства? Неужто кукла и впрямь действует?
— Д-да, Петровна, затарилась малёха… — заикаясь, выдавила она. — Дети вот приезжают, внуки. Готовить надо…
Зинаида как-то странно, изучающе взглянула на неё, будто в первый раз увидела. А потом спросила — тихо, но твердо:
— Слушай, Том, а чего это мы всю жизнь собачимся? Сколько лет уж прошло, а мы всё никак мировую не заключим.
Тамара икнула от неожиданности. Уж чего-чего, а такого поворота она не ждала. И что теперь отвечать?
— Да как-то… Не знаю даже. Жизнь, наверное, потрепала нас обеих, вот и…
— А может, хватит? — перебила её Зинаида. — Устала я, Томочка. От склок этих бесконечных, от злости. Будто жизнь мимо проходит, пока мы тут пререкаемся.
Голос её дрогнул, а в глазах блеснула такая откровенная, незамутненная боль, что у Тамары сердце зашлось. Господи, а ведь она, поди, сама виновата! Заигралась в отмщение, дура старая, забыла про то, что все люди — живые…
Тамара шагнула вперед и неловко приобняла Зинаиду за плечи. Сумки с продуктами с грохотом полетели на пол.
— Ты права, Зин. Я… Прости меня. Прости, если сможешь. Столько времени на дурость потратили. А ведь могли просто чай пить да разговоры разговаривать…
Зинаида замерла на мгновение, а потом расслабилась и легонько похлопала Тамару по спине.
— И ты меня прости, Томочка. Знаешь, когда болезнь прижала — я вдруг поняла, насколько одинока… И как много вокруг меня тех, кто просто боится подойти. Из-за моего поганого характера.
Две женщины стояли посреди подъезда, впервые за долгие годы не испытывая неприязни друг к другу. Наоборот — теплота и понимание, кажется, только сейчас пробились сквозь толстый слой льда, что нарастал меж ними долгие годы.
— Пойдем ко мне, — решительно сказала Зинаида. — Чайку попьем, поговорим. Сколько можно уже по углам хорониться?
Тамара, не раздумывая, кивнула и подхватила сумки. Впервые за последние недели на душе стало легко и спокойно.
С той памятной встречи в подъезде жизнь Тамары и Зинаиды круто переменилась. Исчезли язвительные перепалки и недобрые взгляды исподтишка. Теперь всё чаще соседи видели, как эти две пожилые женщины вместе гуляют во дворе или сидят на лавочке, оживленно беседуя за чашкой чая.
Валентина и Алевтина только диву давались, глядя на преображение бывших врагов. Но и сами не могли не признать — Зинаида, оказывается, умеет быть весьма приятной собеседницей, если её не задирать.
Даже внешне соседка будто помолодела и расцвела. Тамара частенько захаживала к ней, приносила гостинцы, помогала по хозяйству. А однажды Зина и вовсе пригласила всю честную компанию на свой день рождения.
— Ну надо же, — качала головой Валентина, пробуя пирог, который хозяйка испекла сама.
— Если бы мне раньше сказали, что мы вот так запросто соберемся у тебя, Петровна — ни за что не поверила бы.
— Я и сама не верю, — рассмеялась Зинаида.
— Но знаете, девоньки, как хорошо, когда есть с кем поговорить, чайку попить. А то ведь я совсем тут закисла в одиночестве…
И столько искренней признательности было в её голосе, что у Тамары защипало в носу. Права была Валька — грех это, на других порчу наводить. Разве ж в куклах дело? Просто нужно хоть иногда пытаться друг друга понять…
Под занавес вечера, когда гости уже расходились, Тамара задержалась и протянула Зинаиде небольшой сверток.
— Это тебе, Зиночка. От меня лично.
Именинница развернула подарок и ахнула — на ладони лежал крошечный кулон-сердечко, очень похожий на тот, что красовался на груди у куклы. Зинаида растроганно прижала ладонь к губам: — Томочка, миленькая, спасибо тебе… За всё спасибо.
А Тамара лишь улыбалась, чувствуя, как с души будто камень свалился. Вот оно, истинное волшебство — не в магии кукол, а в человеческом тепле и понимании. Как жаль, что на осознание этой простой истины ушло столько лет…
Но ничего. Теперь-то они смогут наверстать упущенное. В конце концов, никогда не поздно попробовать стать друг для друга не просто соседями — а настоящими подругами.
И пусть весь двор видит и завидует — мол, старые перечницы помирились, надо же! Значит, и у них самих ещё не всё потеряно. Глядишь, и другие заскорузлые сердца начнут оттаивать, по капле впуская доброту и участие.
Вот так, незаметно и негромко, одна лишь искренняя дружба способна изменить целый мир. Или хотя бы жизнь в отдельно взятом дворе.
