Лидия Павловна медленно провела рукой по стене своей уже бывшей квартиры. Три комнаты, просторная кухня, высокие потолки… Каждый уголок хранил воспоминания длиною в тридцать лет. Здесь выросли её дети, здесь делала первые шаги внучка Алиса, здесь они с мужем встречали каждое Новое год, пока он был жив.
– Мам, ты уверена? – в сотый раз спросил Олег, нервно теребя ключи от машины. – Может, ты передумала?
Она посмотрела на сына – высокого, статного мужчину сорока пяти лет, так похожего на отца. В последнее время он осунулся, под глазами залегли тени. Бизнес требовал вложений, крупных вложений, а банки отказывали в кредитах один за другим.
– Нет, сынок, – её голос звучал тверже, чем она себя чувствовала. – Это же временно. Ты сам говорил – год-два, и всё наладится.
– Обещаю, мам! – Олег порывисто обнял её. – Через год-два всё верну с процентами! Ты же знаешь, я человек слова.
Знала ли? Конечно. Её мальчик всегда был честным – может быть, даже слишком. В детстве никогда не списывал, признавался во всех шалостях. «Честность – главное кредо в моей жизни, мам!» – любил повторять он, уже став взрослым.
– Лидочка, ты подумай хорошенько, – увещевала подруга Нина за чашкой чая. – Трёхкомнатную на однушку менять? В твоём-то возрасте…
– Нин, ну а что делать? – Лидия Павловна рассеянно помешивала чай. – У него сейчас такой момент важный. Если не вложиться, всё потеряет. А деньги… они же не главное.
Однушка оказалась маленькой, но светлой. Пятый этаж, окна во двор, тихие соседи. «Временно же, – утешала себя Лидия Павловна, расставляя вещи по шкафам. – Вот наладится у Олежки бизнес, купить мне квартиру и вернусь я к прежней жизни.
Первые признаки того, что «временно» затягивается, появились уже через полгода. Олег купил новую машину – большой чёрный внедорожник.
– Мам, это для работы! – объяснял он, показывая покупку. – Как я буду на старой развалюхе к партнёрам ездить? Имидж – всё!
Лидия Павловна кивала, глотая комок в горле. Конечно, для работы. Конечно, имидж. А её старенький холодильник начал барахлить, но об этом она решила пока не говорить.
Следующей большой покупкой стала машина для невестки. Сверкающий белый кроссовер с кожаным салоном- ну как же жена бизнесмена без машины.
– Ой, мама Лида, вы бы видели, какой он удобный! – щебетала Катя, забежав похвастаться. – И детское кресло такое чудесное, Алисочке очень нравится!
Алисе, двенадцатилетней внучке, нравилось всё новое и дорогое, как и всем почти подросткам. Айфон последней модели на день рождения, брендовая одежда, занятия с репетиторами по английскому и математике.
– Бабуль, смотри какой классный! – хвасталась она телефоном. – Теперь я буду делать такие крутые фотки для соцсетей — девчонки обзавидуются! Это папа мне купил — он такой щедрый!
А Лидия Павловна продолжала пользоваться старой кнопочной Нокией. «Зачем мне эти наворот», – отшучивалась она, когда сын предлагал купить что-то «попроще, но современное».
Соцсети невестки пестрил фотографиями: новое кольцо с бриллиантом («Муж подарил просто так!»), процедуры в дорогом салоне красоты («Девочки, это лучший уход за волосами!»), семейные ужины в ресторанах («Наше любимое место!»).
А Лидия Павловна закупалась в «Пятёрочке» по акциям. Научилась выискивать скидки, покупать продукты вечером, когда их уценяют. Вместо привычных лекарств брала аналоги подешевле.
Сломался холодильник. Два дня Лидия Павловна мучилась, подкладывая в морозилку бутылки со льдом, но продукты всё равно начали портиться. На третий день решилась позвонить сыну.
– Олежа, у меня холодильник барахлит… – начала она осторожно.
– А что с ним? – в голосе сына звучало раздражение. – Может, разморозить просто надо?
– Нет, сынок, мастера нужно вызывать. Мотор как-то странно работает, и в морозилке всё тает…
– Мам, сейчас все деньги в обороте, – выдохнул Олег устало. – Может, через месяц что-то придумаем… А пока возьми что-нибудь бюджетное, простенькое. Или к соседям продукты положи.
Пришлось вызвать мастера из самой дешёвой мастерской – три тысячи за ремонт, последние сбережения. Олегу решила не говорить – у него и так забот полон рот с этим бизнесом. Да и что толку теперь говорить?
Бизнес действительно рос. Олег нанимал новых сотрудников, открыл второй офис. На семейных встречах только и разговоров было, что о новых проектах, партнёрах, перспективах.
Каждый отпуск – новые фотографии из дорогих отелей. Дубай, Мальдивы, Швейцария… Алиса в новом купальнике у бассейна, Катя с коктейлем на шезлонге, Олег на фоне небоскрёбов.
– Мам, в следующий раз с нами поедешь! – обещал сын. – Вот разберусь с делами…
Но дела всё не разбирались. Зато появилась новая квартира – просторная, в элитном жилом комплексе.
– Взяли ипотеку, – объяснял Олег. – Теперь каждая копейка на счету, сама понимаешь…
Ремонт в новой квартире делали долго и дорого. Невестка часами выбирала обои, плитку, люстры. «Только итальянское!», «Только дизайнерское!», «Это же наше семейное гнёздышко!»
Соцсети пополнялся новыми фотографиями: «Наша новая кухня в стиле хай-тек!», «Смотрите, какая шикарная ванная!», «А это гардеробная моей мечты!»
Лидия Павловна смотрела на эти фото в своей маленькой квартирке, где обои местами отклеивались, а линолеум протёрся до дыр. Пять лет прошло. Пять лет, как она продала свою трёхкомнатную квартиру, чтобы помочь сыну.
«Через год-два всё верну с процентами…» – звучало в голове эхом прошлого.
Старая куртка потёрлась на локтях – ничего, платком прикрыла. Туфли просят каши – ну и ладно, не на подиуме ходить. А вот с лекарствами сложнее – врач прописал новые, дорогие. Пришлось отказаться.
Вечерами она сидела у окна, перебирая пожелтевшие фотографии. Вот Олежка маленький, вот его первый школьный звонок, вот институтский выпускной…
«Мама, ты у меня самая лучшая!» – звенел в памяти его голос.
Сын заходил всё реже. Всё больше звонил:
– Мам, прости, завал на работе… Мам, давай на следующей неделе… Мам, ты держись там, скоро всё наладится…
А она держалась. Варила супы из самых дешёвых овощей, штопала старые вещи, экономила на всём, кроме гостинцев для внучки. Только сердце щемило всё сильнее, когда видела очередные фото из ресторанов и салонов красоты.
Пять лет. Пять долгих лет она жила надеждой. А теперь… теперь эта надежда таяла, как прошлогодний снег. И что-то надламывалось внутри, что-то менялось безвозвратно.
Но самое страшное было впереди.
Первые звоночки появились весной. Лидия Павловна начала замечать, что быстро устаёт, задыхается при подъёме по лестнице. Сначала списывала на возраст – мало ли, шестьдесят восемь лет не шутка. Но когда однажды утром закружилась голова так, что пришлось присесть прямо на кухне, поняла: надо что-то делать.
В районной поликлинике пожилой врач долго вчитывался в результаты анализов, хмурил брови:
– Лидия Павловна, вам нужно серьёзное обследование. И желательно в хорошей клинике.
– А по ОМС разве нельзя? – она нервно теребила краешек старенькой сумки.
– Можно, конечно… – доктор замялся. – Но вы же понимаете, очереди. Месяца три-четыре придётся ждать. А вам бы не затягивать.
Дома Лидия Павловна достала заветную шкатулку – ту самую, где хранила «гробовые». Двадцать тысяч, отложенные на чёрный день. Но обследование в частной клинике стоило в разы дороже.
Решилась позвонить сыну не сразу. Три дня собиралась с духом.
– Олежа… – голос предательски дрожал. – Сынок, мне нужно обследование пройти. В платной клинике.
На том конце провода повисла тишина. Потом послышался тяжёлый вздох:
– Олежа… – голос предательски дрожал. – Сынок, мне нужно обследование пройти. В платной клинике.
На том конце провода повисла тишина. Потом послышался тяжёлый вздох: – Мам, сейчас совсем туго с деньгами. Может, в следующем месяце?
– Конечно, сынок, – она старалась говорить бодро, но что-то надломилось внутри. – Как и в прошлом месяце… и в позапрошлом… Я ведь давно уже жду, Олежа. Пять лет жду.
– Мам, ну ты же знаешь – кредиты, ипотека…
– Знаю, сынок, знаю… – она сжала трубку телефона так, что побелели костяшки пальцев. – Только странно как-то выходит: на рестораны деньги находятся, на салоны красоты, на новые машины… А на мамино лечение – никак?
– Мам…
– Ничего, родной. Подожду ещё, – она через силу улыбнулась, хотя сын не мог этого видеть. – Не в первый раз.
Уже вечером того же дня в соцсетях невестки появилось новое фото: изысканно сервированный стол в ресторане, бокалы с дорогим напитком, свечи. Подпись: «Отмечаем годовщину свадьбы в любимом месте! #счастливаяжена #любимыймуж»
Что-то оборвалось внутри. Словно последняя ниточка, связывающая с прежней жизнью, с прежней верой в справедливость, лопнула с тихим звоном.
В дверь постучали. На пороге стояла соседка, Мария Семёновна – худощавая женщина семидесяти лет с цепким взглядом.
– Лидочка, я тут пирожки испекла, – она протянула тарелку, прикрытую полотенцем. – Угощайся.
Они сидели на кухне, пили чай. Мария Семёновна говорила мало, больше слушала. А Лидия Павловна, сама от себя не ожидая, начала рассказывать: про квартиру, про болезнь, про сына…
– И вот живут они там, в новой квартире, – голос срывался. – А я тут… даже на обследование денег нет. Врач говорит – затягивать нельзя, а что я могу?
– Ох, Лидочка, – соседка покачала головой. – А ты их видела, фотографии эти? Из ресторанов, из отпусков? Как они твои денежки проматывают?
– Видела… – Лидия Павловна отвернулась к окну, смаргивая слёзы. – Вчера вот невестка выложила – новое кольцо с бриллиантом купили. А на прошлой неделе в спа-салон ходила…
– И что, спокойно смотришь? – Мария Семёновна подалась вперёд. – А ведь это твои деньги! Твоя квартира была! Ты тридцать лет там прожила, а теперь что? В однушке маешься, копейки считаешь?
– Да что я могу сделать? – Лидия Павловна бессильно опустила руки. – Сын же… родной всё-таки.
– Родной? – Мария Семёновна хмыкнула. – А он помнит об этом? Когда ты последний раз у них была? Когда внучку видела? Всё по телефону да по интернету…
– Занятые они…
– Занятые! – соседка всплеснула руками. – На рестораны время есть, на салоны красоты есть, а навестить мать – заняты! Знаешь, Лидочка, доброта твоя их испортила. Они уже как должное всё воспринимают – и квартиру твою, и молчание твое…
Лидия Павловна молчала, комкая в руках старый платок. А Мария Семёновна говорила и говорила, и каждое её слово падало, как капля яда, отравляя душу горечью и обидой.
– Ладно, засиделась я у тебя, – наконец поднялась соседка. – Ты подумай над моими словами. Подумай хорошенько… А то так и будешь на их красивую жизнь в окошко смартфона смотреть, пока сама последнее здоровье не потеряешь.
Она ушла, а Лидия Павловна ещё долго сидела в тишине, глядя на экран телефона, где невестка как раз выложила новую фотографию – семейный ужин в дорогом ресторане. «Лучший вечер с любимыми! #счастье #семья #люблюжизнь»
С того вечера что-то изменилось. Словно яд сомнения проник в душу, отравляя каждую мысль о сыне, о его семье.
Всё чаще Лидия Павловна заходила на страничку невестки. Каждое новое фото отзывалось болью: вот они в спа-салоне («Девочки, лучший массаж в моей жизни!»), вот примеряют новую одежду в бутике («Шопинг – лучшая терапия!»), вот планируют летний отпуск…
А она считала копейки в продуктовом, выбирая, что купить: хлеб или молоко. Старалась не включать свет лишний раз – счета за электричество кусались. Перестала покупать фрукты – дорого.
Мария Семёновна заходила часто. Приносила то пирожки, то супчик («Одной много, всё равно пропадёт!»). И каждый раз будто невзначай роняла:
– А сноха-то твоя опять в салон ходила…
Каждое слово – как капля яда. Медленно, но верно разъедало душу.
В тот вечер Олег пришёл без предупреждения. Лидия Павловна как раз сидела над счетами за квартиру, пытаясь понять, как погасить долг за три месяца – все деньги уходили на лекарства.
– Мам, мне нужна твоя помощь, – он тяжело опустился на табурет. – Серьёзная помощь.
– Что случилось?
– Помнишь Михаила, моего партнёра? Он требует свою долю прибыли. Грозится подать в суд, – Олег нервно барабанил пальцами по столу. – А я немного придержал деньги. Вложил в новый проект, думал, через полгода утрою сумму…
– То есть ты присвоил чужие деньги? – Лидия Павловна внимательно посмотрела на сына.
– Ну почему сразу присвоил? – он поморщился. – Просто временно воспользовался. Я хочу часть бизнеса на тебя переоформить. Временно, – он говорил быстро, избегая её взгляда.
– Понимаешь, если будет суд, они не смогут забрать ту часть, что будет записана на тебя. А как только всё уляжется, я верну всё обратно.
– Значит, ты хочешь впутать меня в свои махинации? – её голос дрогнул.
– Какие махинации, мам! Это обычная практика! – он раздражённо взмахнул рукой. – Все так делают. Я уже всё продумал, деньги снял, спрятал дома в надёжном месте. Осталось только документы правильно оформить.
– И где же ты их спрятал? – неожиданно для себя спросила она.
– В шкафу, в старой обувной коробке, – отмахнулся он. – Но главное не это. Мам, мне нужна твоя подпись. Иначе всё рухнет. Всё, что я строил столько лет.
– И много там? – она сама удивилась своему вопросу.
– Прилично, – он усмехнулся. – На год безбедной жизни.
«На год безбедной жизни», – эхом отозвалось в её голове. А она уже пять лет считает копейки…
Она смотрела в окно, где догорал осенний вечер. «А что рухнуло у меня пять лет назад? Когда я свой дом продала? Когда поверила его обещаниям?»
– Нет, – тихо, но твёрдо сказала она. – Я не буду в этом участвовать.
– Мам! – он стукнул кулаком по столу. – Ты не понимаешь! Это мой единственный шанс!
– Я всё понимаю, сынок. Слишком хорошо понимаю…
Бессонная ночь давила тишиной. Лидия Павловна стояла у окна, вглядываясь в темноту, а в голове крутилась карусель мыслей, от которых хотелось то ли кричать, то ли плакать.
«Как это всё случилось со мной? – она машинально теребила край старенькой занавески. – Когда мой мальчик, мой честный Олежка превратился в этого… дельца?»
Вспомнилось, как он сегодня сидел на её кухне – холёный, в дорогом костюме, небрежно рассказывая об обмане партнёра. Говорил так, будто это в порядке вещей – придержать чужие деньги, спрятать их, а потом ещё и мать попытаться в это втянуть.
«Господи, да ведь он даже не понимает, что делает что-то не так! – от этой мысли защемило сердце. – Для него это просто бизнес… Как и пять лет назад – просто взял мамину квартиру, просто обещал вернуть…»
Она прошла на кухню, механически налила воды. Взгляд упал на счета за свет, за газ, за квартиру. А ведь когда-то у неё была своя квартира. Большая, светлая…
«На год безбедной жизни хватит», – вспомнились его слова о спрятанных деньгах. На год! А она уже пять лет выживает. Считает копейки, экономит на еде, покупает самые дешёвые лекарства…
– Нет-нет-нет, – она замотала головой, словно отгоняя искушение. – Я же сама тогда решила. Сама захотела помочь сыну. Какое я имею право…
Но другой голос в голове, злой и горький, шептал: «А какое он имел право? Забрать твой дом, обещать вернуть и забыть? Купаться в роскоши, пока ты считаешь копейки? А теперь ещё и партнёра обманывает – всё мало, всё ненасытно…»
Зазвонил телефон – Мария Семёновна. Голос соседки звучал встревоженно:
– Лидочка, ты чего не спишь? Я из кухни вижу – свет у тебя горит. Всё хорошо у тебя — я за здоровье твое переживаю…
— Да, все хорош у меня, книжку зачиталась просто. Спокойной ночи, Марья Семеновна, спасибо за беспокойство…
Этот простой вопрос, это человеческое участие вдруг прорвало плотину. Перед глазами замелькали картинки: вот невестка выкладывает фото из дорогого ресторана, вот сын небрежно говорит о спрятанных в шкафу миллионах, вот врач качает головой – «Нельзя откладывать лечение…»
«В шкафу, в старой обувной коробке…» – эти слова пульсировали в висках как назойливый метроном. Взять? Не взять? Своё? Чужое?
«А разве можно украсть своё? – шептал искуситель в голове. – Разве ты не заслужила хотя бы на лечение? Они там в Европу собрались, а ты…»
«Но забрать — это и есть воровство, – спорил другой голос, всё тише и неувереннее.
Она вдруг отчётливо представила, как это просто – у неё же есть ключи от квартиры сына. Зайти, когда никого нет, открыть шкаф… Деньги лежат в обувной коробке – сам сказал, даже не подозревая, что подкидывает матери такое искушение.
Взять ровно столько, сколько нужно на лечение – она ведь помнит каждую цифру из счетов клиники. А может, чуть больше – в счёт тех денег за квартиру, что он так и не вернул…
Лидия Павловна медленно опустилась на стул, впервые в жизни всерьёз обдумывая этот отчаянный план. Завтра ей предстояло сделать выбор – остаться прежней или решиться на кражу у собственного сына.
